Дитя человеческое

— Та женщина, очевидцем смерти которой я стал, — сказал Тео, — не ощутила прикосновения ничьей руки, кроме моей. Она ощутила мощный удар пистолетом по голове.

Вулвингтон, не потрудившись оторваться от своего рисунка, пробубнил:

— Все мы умираем в одиночестве. Мы перенесем смерть так же, как однажды перенесли рождение. Ни то ни другое ни с кем не разделить.

Харриет Марвуд обернулась к Тео:

— Участие в церемонии «успокоительного конца», конечно же, абсолютно добровольно. Имеются все надлежащие гарантии. Необходимо лишь подписать заявление — в двух экземплярах, так ведь, Фелиция?

Фелиция ответила коротко и резко:

— В трех. Один — для местного совета, другой — ближайшим родственникам, чтобы они могли получить свои сребреники, последний остается у старика и отбирается у него, когда он садится на судно. Этот экземпляр отсылается в управление переписей и народонаселения.

— Как видишь, у Фелиции все под контролем, — заметил Ксан. — Это все, Тео?

— Нет. Штрафное поселение на острове Мэн. Вы знаете, что там происходит? Убийства, голод, нарушения законности и порядка.

— Мы знаем. Вопрос в том, откуда знаешь ты, — резко ответил Ксан.

Тео промолчал, почувствовав в вопросе явное предостережение.

— Помнится, — произнесла Фелиция, — вы присутствовали в своем до некоторой степени двусмысленном качестве на заседании, посвященном вопросу о создании штрафной колонии на острове Мэн. Вы не возражали против этого, только выступили в защиту местного населения, которое мы предложили оттуда переселить. Их переселили, и они живут с удобствами и с выгодой для себя в избранных ими частях страны. Жалоб мы не получаем.

— Я предполагал, что в колонии все будет хорошо организовано, что заключенным будет обеспечено все необходимое для нормального существования.

— А это значит: кров, питьевая вода и семена для выращивания сельскохозяйственных культур.

— Я также предполагал, что в колонии будут обеспечены полицейский надзор и надлежащее управление. Даже в девятнадцатом веке, когда каторжников депортировали в Австралию, в колониях имелись губернаторы, не важно, либеральные или безжалостные, но ответственные за поддержание мира и порядка. Поселения не оставляли на милость сильнейших и наиболее опасных из каторжников.

— Разве? — насмешливо спросила Фелиция. — Это ваше мнение. Но сейчас совсем другая ситуация. Вы же знаете, какова логика исправительной системы. Если люди избирают путь насилия, грабежа, террора, если они используют в своих интересах других, пусть и живут с людьми, настроенными так же. Если им хочется именно такого общества, они его получают. Если у них есть хоть какие-то положительные качества, они организуются разумным способом и станут жить в мире друг с другом. Если же нет, их общество выродится в хаос, который они с такой готовностью навязывают другим. Право выбора полностью принадлежит им.

— А что касается губернатора или тюремщиков, чтобы насаждать порядок, то где вы найдете таких людей? — вмешалась Харриет. — Вы приехали сюда, чтобы предложить себя в добровольцы? А если вы не хотите, то кто захочет? Людям смертельно надоели преступники и преступность. Они не готовы жить в страхе. Вы родились в девятьсот семьдесят первом, не так ли? Вы должны помнить девяностые годы, когда женщины боялись ходить по улицам своих городов, когда увеличилось число преступлений на сексуальной почве и с применением насилия; когда старики отсиживались в заточении в своих квартирах, а некоторые даже сгорели за своими засовами; когда пьяные хулиганы нарушали спокойствие в маленьких городках; когда дети стали такими же опасными, как и взрослые; когда никакая собственность не была в безопасности, если только она не была защищена от взломщиков дорогими системами сигнализации и решетками. Все было испробовано, чтобы искоренить преступность, все виды так называемого воздействия, все режимы в наших тюрьмах. Жесткое и суровое обращение не сработало, равно как и доброта и снисходительность. Теперь же, со времени года Омеги, люди говорят нам: «Хорошего понемножку». Священники, психиатры, психологи, криминологи — никто не нашел ответа. Мы гарантируем свободу от страха, свободу от нужды, свободу от скуки, но без первой остальные свободы бессмысленны.

— Старая система, однако, не была лишена выгоды, так ведь? — добавил Ксан. — Полиция получала хорошие деньги. И представители средних классов прилично жили за счет этой системы — сотрудники судов, социальные работники, мировые судьи и судебные чиновники. Это была довольно выгодная маленькая индустрия, целиком зависевшая от правонарушителя. Людям твоей профессии, Фелиция, используя дорогостоящую юридическую квалификацию, отлично удавалось добиваться осуждения людей, к удовлетворению коллег, которые, подавая апелляции, добивались отмены приговоров. Сегодня поощрение преступников — это роскошь, которой мы не можем себе позволить, хотя бы для того, чтобы обеспечить комфортабельный уровень жизни либералам из среднего класса. Но я подозреваю, Тео, что штрафная колония на острове Мэн не последняя из твоих забот.