Дитя Гетеи

Пять дней тиорианцы – Лонгин и Кесарий – изучали чуждое сознание, скажем так, из первоисточника. Они были очень вежливы, и работать с ними было сплошное удовольствие. Тэя показывала им сознание пришельцев объемно, в трехмерном измерении, полностью и частями, увеличивая и приближая какие-то сегменты словно голограмму.

– Деточка, ты можешь увеличить вот здесь, это очень важно, посмотри, – тиорианцы начинали дотошно изучать новый сегмент, и оказывалось, что это какой-нибудь очередной наиважнейший энергетический узел.

– Посмотри, если воздействовать импульсами сюда, сюда и сюда одновременно, его можно нейтрализовать, – казалось, тиорианцы что-то нащупали. – Нам не доводилось еще так детально изучить эту структуру, ты уж потерпи, милая, – извиняющимся тоном говорили они и без конца норовили то накормить, то угостить ее чем-нибудь.

– Какое сложное строение, заметно отличается от того, что мы видели, – сказал как-то тот, что постарше.

– Вы говорите о том эсстингианце? – спросила Тэя, держа изображение в нужном ракурсе.

– Да, у него более скудный спектр, этих сегментов нет вообще, – тиорианец обозначил зоны.

– Разный возраст? – спросила Тэя.

– Возраст? – вскинул голову Лонгин.

– Или пол, – пожала плечами она.

– Или пол, – повторил Кесарий.

Они переглянулись.

– Имеет смысл, – согласились они, – но как же много переменных! Надо искать константы!

– Поставить бы их рядом, – Лонгин повернулся в сатторианцу. – Это возможно, сэр?

– Попробуем.

Через два дня у них был эсстингианец. Его содержали в герметичной, прозрачной капсуле.

– Мы не знаем, как они это делают, поэтому его лучше не выпускать, – пояснил девочке Сальваторе.

Не особо церемонясь, тиорианцы раскрыли его сознание в пределах капсулы в одном конце комнаты, а Тэя стояла в другом углу. Из-за того, что глушилок здесь не было, все ее чувства были обострены, она бросила быстрый взгляд на тиорианцев.

– Вы бы начали записывать на то, что есть, – сказала она, не сводя глаз с пленного в капсуле.

Тиорианцы переглянулись и посмотрели на нее.

– Ты…

– Предчувствие, – с ясным взглядом сказала девочка, – вы же знаете нас, северян…

Лонгин без лишних слов запустил оборудование.

– Все, открываю, – предупредила Тэя и развернула сознание старухи.

Остекленевший взгляд пленника в капсуле тут же прояснился, скованное тело напряглось, а сознание изменило цвет и звучание.

Тиорианцы, замерев, созерцали трансформацию чуждого сознания.

– Ты только посмотри… – пробормотал Лонгин.

– Он с ним… говорит?! – Кесарий заметил ритмичность в изменении определенных зон сознания. – Когда он поймет, что это проекция, он замолчит, – тиорианец смотрел на работающую аппаратуру. – Она же половины не запишет…

«Тихо, я смотрю», – раздалось в сознании обоих, после чего тиорианцы медленно переводили взгляд с пленника на Тэю и обратно, открыв все каналы восприятия.

Девочка стояла не мигая, глядя на эсстингианца рассеянным взглядом, захватывая все его сознание.

Несколько последних отчаянных импульсов, и эсстингианец «умолк». Его сознание снова стало блеклым. Тьфу, вот ведь привязалось слово! Тэя скользила скучным взглядом по сознанию, которое уже успела изучить вдоль и поперек и запомнить.

– Ты действительно сможешь нам потом это повторить? – спросил ее Кесарий после выдержанной паузы.

– Конечно, – кивнула Тэя.

– Девочка, ты – чудо! – пробормотал Лонгин.

– Я слышал, что северяне могут многое, но чтобы такое, – Кесарий задумчиво скользил по ней взглядом.

Вы даже не представляете, что мы еще можем, могла бы сказать или подумать Тэя, но придержала эту реплику при себе. Глубоко внутри себя.

Дальше тиорианцы скучно и методично сравнивали одно сознание с другим, ища общие «узлы». И нашли, в упертости им не откажешь. Огромный стол был усеян трехмерными схемами разных зон и «узлов», как они называли зоны концентрации плазмы – ткани сознания.

Время от времени они вспоминали, что перед ними не кристалл, а живой человек – ребенок, и усаживали ее отдохнуть и перекусить.

Они бесконечно долго сравнивали и сверяли, снова и снова прокручивали «разговор» сознания эсстингианца.

– Так, два параметра – возраст и пол, – Лонгин снова переводил взгляд с одного сознания на другое.

– Иерархия? – не выдержала Тэя.

– Что? – тиорианец перевел на нее взгляд.

– Иерархия. От него шли эмоции, когда он говорил, неужели вы не чувствовали? – удивилась она.

– Что-то шло, погоди-ка, – Кесарий прикрыл глаза и погрузился в анализ воспоминаний. – Определенно что-то было… – спустя мгновение заговорил он, не открывая глаз, чтобы не терять концентрацию. – Отчаяние… из-за того, что его поймали, он недоумевает, как это вообще произошло… готовность к смерти… – тиорианец повел плечами от столь разрушительной эмоции, – почитание… нет… поклонение! – глаза тиорианца открылись. – Он говорил, как раб с господином!

А он не так уж и плох, этот тиорианец, снова в глубине души усмехнулась Тэя.

– Ну, девочка, ты снова оказалась права!

– У нас уже взгляд замылился, – откликнулся Лонгин, и тиорианцы тут же принялись записывать все, что они «нарыли» за этот день.