Дитя короля

— Я тоже боюсь, — отвечаю едва слышно. Девушка опускает взгляд и всматривается, а я делюсь сокровенными тайными страхами: — Очень боюсь, что не оправдаю твоих ожиданий. Что испугаю своей страстью.

— Не пугал ведь тогда, — ее голос звучит так близко, что меня окатывает легкой морозной дрожью, а метка отзывается приятной тянущей болью между ног. Неосознанно стискиваю губы, чтобы не застонать.

Она настоящая или нет?

Я так ослаб, что не могу отличить сон от яви.

Тяжело смотреть, потому что комната вертится, будто карусель в Тис-Менской академии. Снова закрываю глаза и взываю к остаткам магии. Но их нет, все выжрало разрушение метки. А если я ошибся? Если зря отвернулся от Дарайны, и два дня могли все решить? Я просто струсил и сдался.

— Тогда я не был так… — приоткрываю веки и фокусирую взгляд на искусанных губах девушки, — голоден. — Ты правда здесь?

— Я здесь, Эмилиан. Почему ты оставил меня? Зачем так жестоко?

— Ты сама так хотела. Решил, что свобода для тебя важнее. Разве нет?

Она наклоняется, волосы накрывают мои плечи, щекочут затянувшиеся раны.

— Нет, это не так. Важнее жизни ничего нет, — целует меня, осторожно касаясь груди, проводит пальцами ниже и откидывает простынь.

Боль и мышечная слабость не дают мне обнять ее, приласкать так, как я хочу. Приходится лежать бревном и стонать в потолок, впитывать каждое прикосновение и кроткую нежность.

Ее руки скользят ниже, ниже, пока не застывают в самой горячей точке и сжимаются в кольцо.

Когда метка плетет новые лозы и распускает бутон на животе, пронзая сладким током пах и поясницу, мне хватает сил приподняться на локтях и посмотреть Дарайне в лицо.

Она смотрит на меня, моргает, заставляя слезы сорваться с ресниц, а затем шепчет:

— Завяжи мне глаза.

Глава 31. Дара

Откуда берется лента в его руках, мне все равно. Наверное, король умеет привлекать материю, теперь меня ничему не удивить. Я хочу его спасти, это желание растет под кожей, как гриб после дождя, и толкает на решительный шаг. Хотя меня трясет от страха, и плечи сковывает холодным льдом. Я придерживаю пальцы, сплетая между собой в замок, чтобы моя водная магия не начала буянить. Пока я могу только замораживать, научиться бы и другим вещам, но для этого нужен учитель.

Эмилиан приподнимается, ему дается это тяжело, тянется ко мне и накрывает глаза прохладной алой тканью.

— Ты уверена? — шепчет, обдавая жаром губы. — Назад дороги не будет, моя дорогая асмана.

Веду холодными пальцами вверх, изучая его руки. Крепкие, приятно теплые и немного другие, не такие, как я помню из снов. Здесь они кажутся более ощутимыми, надежными. Настоящими. Здесь я чувствую, как бьется пульс под кожей, как приподнимаются волосы, как перекатываются мышцы.

— Сколько у нас будет времени до свадьбы, Эмилиан?

— Несколько месяцев, — он касается губ и, властно прижимая ладонь к затылку, тянет к себе, но не целует, а лишь замирает совсем рядом. Его горячее дыхание волнами вливает в мою кровь силу противостоять воспоминаниям.

— А если я не смогу полюбить? — шевелю губами и не могу сдержать дрожь. — Это ведь не щелкнуть пальцами. Я десять лет копила ненависть к Марьяну и никогда не ждала от жизни чудес.

— Не бойся, любимая, — последнее слово сладко ложится на слух, расслабляет, и я не сопротивляюсь, когда горячий язык толкается в рот.

Сначала поцелуй кажется невесомым, ласковым. Он словно тянет из меня последние силы. Играет, тревожит, возбуждает. Я неосознанно тянусь ближе, а Эмилиан наклоняется назад, и сильные руки увлекают меня за собой.

Темень мерцает яркими вспышками, когда поцелуи переходят в другую стадию: жаркую, порывистую, ненасытную. От сильных толчков и движений я начинаю задыхаться.

Задыхается и Эмилиан. Я ощущаю его дыхание на щеках, губах, веках. Он целует меня бесконечно, сводя с ума, волнуя и заставляя стонать.

В темноте приятно, остро, особенно, когда пальцы скользят по моим плечам и стаскивают платье, освобождая налитую от беременности грудь. Мне кажется, что я загораюсь от его прикосновений.

— Ты забрала меня у Темного Измерения, Дарайна, — король поворачивает меня и, осторожно придерживая спину, опускает на кровать. — Я заберу тебя у Мариана. Ты будешь только моей. Моей. Моей навсегда…

Я смотрю в темноту, ищу его ладонями, и прошу:

— Говори еще…

— Наш сын спасет мир, моя королева. Так и будет, вот увидишь. И я никогда тебя не обижу, слово даю.

Горячие губы цепко впиваются в мои, не дают ответить. Руки поднимаются вверх и застывают над головой. На миг проваливаюсь в жуткое воспоминание, когда муж заламывал руки, приковывал к изголовью кровати, а затем издевался. Сжимаюсь и сцепляю зубы, сильно прикусывая королю губы.

— Я прогоню его, только доверься, — шипит он от боли, но продолжает целовать. Во рту катается соленый привкус нашей страсти.

Король отрывается от губ, а я шепчу, рассматривая под алой лентой искрящуюся темноту: