Дитя любви

— Моя дорогая Присцилла, она живет в настоящей лачуге, а значит, с ней можно договориться — деньги! Она должна будет держать все в секрете, и можно не притворяться перед ней, что я беременна. Ей хорошо заплатят за то, что она приедет в палаццо и поживет здесь, пока не родится дитя. Если мы доверим ей наш секрет — что нам все равно придется сделать — и предложим ей по ее меркам совершенно фантастическую сумму денег, если она согласится хранить нашу тайну, я уверена, что она нас не подведет!

— Ты думаешь, ей можно доверять?

— Пополам — угрозы и подкуп! Уверяю тебя, против этого никому не устоять!

— Харриет, ты так добра ко мне! Все эти месяцы ты провела здесь, в уединении…

— И наслаждалась каждой минутой! Моя дорогая, я так хочу помочь тебе выбраться из этой беды! Это трудная роль, но она того стоит!

Я подошла к ней и поцеловала, что доставило ей большое удовольствие. Харриет нравилось, когда ей демонстрировали любовь.

— Ты мне как родная дочь, Присцилла! — сказала она. — Мне всегда хотелось дочку, и ты мне стала родной. Я очень тесно связана с Эверсли, когда-то я даже принадлежала к их семейству, поэтому хватит разговоров насчет того, кто кому должен! Как я уже говорила тебе, я многим обязана твоей матери, и я плачу свои долги. Но теперь я пошлю за повивальной бабкой и поговорю с ней, ты будешь присутствовать при этом!

Так она и поступила, не откладывая дело в долгий ящик.

— Ибо, — как она сказала, — я не успокоюсь, пока эта женщина не переедет сюда! Я хочу, чтобы она была под рукой, когда потребуются ее услуги!

Повивальная бабка оказалась полной женщиной с бледным лицом и живыми черными глазами. Одета она была в залатанное платье и старый плащ, который когда-то принадлежал богатому человеку и, видимо, был подарен ей одной из ее пациенток. Ее звали Мария Кальдори, и она была матерью пятерых детей, что, как сказала Харриет, свидетельствует о ней только с хорошей стороны, ибо это прекрасно, когда человек знает свое ремесло, так сказать, из первых рук!

Харриет отвела ее в мою комнату и плотно притворила дверь.

— А теперь, — сказала она, — я хочу сказать кое-что важное. Если тебе хорошо заплатят, чтобы ты держала все в тайне, ты выполнишь свое обещание? Женщина с изумлением посмотрела на нее. Щеки ее залились краской. Тогда Харриет назвала сумму, которая заставила ту побледнеть.

— Но за это придется тебе потрудиться!

— Я не буду делать ничего противозаконного! — сказала женщина, задрожав.

— А здесь и нет ничего противозаконного! Все, о чем тебя просят, это ничего и никому не говорить, и за свое молчание ты получишь эти деньги!

— Но что это, моя госпожа? Прошу вас, скажите мне.

— Сначала я хочу, чтобы ты пообещала нам, что будешь молчать! В том, что тебя просят сделать, ничего зазорного нет, это будет даже добро! Ты просто должна молчать как рыба, да никто и не задаст тебе никаких вопросов!

— Это связано… с ребенком, госпожа?

— Сейчас ты получишь половину, — сказала Харриет, будто не замечая вопроса, — и половину после того, как все закончится! Но сначала я хочу, чтобы ты поклялась именем Божьим и Святой Девы, что ни в коем случае и никому не расскажешь то, о чем узнаешь в этом доме!

— Клянусь, госпожа! В моей профессии порой бывают тайны, и я никогда никого не подводила!

— То же от тебя требуется и сейчас! Ты, может быть, думаешь, что после того, как тебе заплатят и мы уедем, ты сможешь все рассказать? Но если ты так поступишь, ты нарушишь свое слово и будешь наказана! Тебе известно, что произошло с одним английским джентльменом не так давно? Ты когда-нибудь слышала такое имя — Гранвиль?

Женщина задрожала. Я увидела, что на ее лбу выступил пот.

— Слышала, госпожа! Он был очень плохим, и с ним случилось…

— То же самое случится и с тобой, если ты не оправдаешь нашего доверия, но я знаю, этого не будет: ты слишком умна! И ты заработаешь эти деньги, тем более, что за всю свою жизнь ты не зарабатывала больше. Ну, твой ответ?

Женщина взяла крестик, который носила на шее, и поклялась на нем: ничто на земле не заставит ее выдать тайну! Это было очень драматично — очередная сцена Харриет, и разыграла она ее как по нотам.

— Я верю тебе, — сказала она, — а дело это сейчас покажется тебе очень простым! В прошлый раз, когда ты приходила сюда, ты осматривала не меня, а эту молодую леди! Это у нее должен родиться ребенок, но по ряду определенных причин нам не хотелось бы, чтобы стало известно, что ребенок ее! И все, что от тебя требуется, это ухаживать, заботиться о ней, ввести этого ребенка в мир, по возможности не причинив матери никакого вреда, и держать свой язык за зубами!

Облегчение разлилось по лицу повивальной бабки.

— Госпожа моя, — сказала она, — это ничто, это такая малость…

И тут же она запнулась, испугавшись, что после того, как она признала это легким делом, плату ей понизят.