Дитя Ноктурны

Настя теряла силу. Это торнадо словно высасывало из нее все соки, одновременно лишая всех чувств и способности размышлять. Она в отчаянии понимала, что если лишится сил, то начнет забирать их у графа, если тот еще жив, и сделает его уязвимым. Несмотря на то, что он так легко отдал ее Ноктурне, Настя не собиралась становиться причиной его гибели. Стоя удерживаться уже не было сил, она опустилась на четвереньки и, прижавшись к земле ладонями, пыталась набрать энергию. В этот же момент на память пришли вороны, она забралась мысленно им в голову, пожелала напасть на Ноктурну и направила туда же волчиц. Обороты торнадо стали ослабевать, расширяясь, теряя массу и силу вращения. И вскоре сил хватило на то, чтобы разогнать воронку. К своему великому удовольствию, она увидела, как вороны и волчицы нападают на Ноктурну, пока ее зверь пытается разогнать их. Демонесса разбросала зверей и птиц одним ударом, собрав последние силы, села на зверя, и тут же засверкали вокруг всадницы молнии, заслоняя ее от Насти. А когда молнии прекратились, оказалось, что она исчезла. Вслед за ней поднялась в воздух вереница потрепанных демонов. Настя бросилась к Диего, который уже смог обернуться человеком, но еще никак не мог подняться.

Парень был весь в крови и синяках, левая кисть сломана открытым переломом, на шее бордовая борозда от веревки.

Настя помогла ему встать на ноги, и он навалился на нее всем весом. К ним уже спешили Цезарь и остальная команда.

— Заживет как на кошке, — оттолкнул Настю Диего. Его зеленые глаза с тревогой искали Лику, только она была нужна ему. Он знал, он поклялся себе, что теперь все будет по-другому. Он расскажет ей все. Признается. Больше терпеть не было сил. Когда он обнимал ее мгновения назад, то понял, что она — смысл его жизни. Довольно тайн и недомолвок. Он не станет больше скрываться.

Возглас Риты заставил обернуться: граф Виттури вырвался из черной тучи убегающей Дикой Охоты с белым телом в руках и приземлился на землю. Ангел лежала в руках демона, безжизненно запрокинув голову и свесив руки.

Диего бросился к ней.

Настя никогда не видела графа Виттури скорбящим. Лицо Самаэля застыло как маска, в глазах плескались тьма и ярость. Он положил Лику бережно на землю, с любовью дотронулся до ее лица.

— Нет! — Диего упал на колени перед Ликой. Приподнял ее, отчего рваная рана на шее ангела раскрылась. Он прижал ее к груди, глаза наполнились слезами.

— Проснись, проснись… — шептал он, покрывая ее лицо поцелуями.

Рита спрятала лицо на груди у Локи.

— Ты можешь воскресить ее. — Диего вдруг повернулся к Насте. — Прошу! Верни ей жизнь, прошу тебя!

Было страшно смотреть, как он плачет.

— Она не может, — тихо ответил граф Виттури.

— Лика рассказала, что Настя воскресила птицу. Она может! Пожалуйста, Настя!

— Диего, даже если Настя может возвращать жизнь, то над Ликой она не властна: ангелы — создания Отца. Лика прошла свой путь. Она расплатилась по тому долгу, что у нее был перед Небом. — Граф мягко положил ладонь на плечо оборотня, но тот сбросил его руку. Прижав к себе Лику, Диего начал укачивать ее как дитя.

— Ты лжешь, вы все лжете! Ты заставлял меня скрываться от нее! Мы могли быть счастливы! — Голос парня срывался.

— Нет. Лика полюбила однажды смертного, чьим хранителем являлась. Она преступила закон и была наказана. Если бы она снова полюбила, то умерла бы без возможности прощения. Ты сделал все верно, Диего, поверь мне.

— Я не верю! Никому больше не верю! Ни во что не верю!

Он корчился от боли, прижимая к себе ангела, глухо рыдая. Насте было больно смотреть на него, а на графа еще больнее, казалось, демон переживает и боль потери Лики, и боль Диего. Сама она была так ошеломлена происходящим, что не могла реагировать. Ее словно парализовало на месте, и она могла только наблюдать за скорбью остальных. Даже Итсаску проявила сострадание и прикрыла обнаженное тело Лики своим жакетом, пожав мимолетно ей руку.

Насте хотелось плакать, кричать, но она стояла столбом, впитывая в себя боль остальных. Как бы ей хотелось, чтобы все было не так! Все это время она надеялась, что Лика спаслась, что все их усилия были не напрасны.

Когда Цезарь подошел к ней и обнял, только тогда она поняла, что ее бьет дрожь, и только от прикосновения ее как будто бы отпустило, глаза наполнились слезами, ослабли колени, всхлип вырвался из груди.