Дитя общины

А тем временем в Крманах тамошний староста беззаботно сидит себе в правлении, не ведая, что ему готовит наступивший день. Крманский староста Радисав – человек рассудительный и умный. Разумеется, в делах он не разбирается, зато внешность у него такая видная, настоящий гвардеец, что любо-дорого посмотреть на него, когда он усаживается за председательский стол или обрушивается на тебя с бранью. Ему это даже как-то идет. В свое время он служил в армии и был там капралом, а потому и общиной своей управляет по-военному. Придут, скажем, крестьяне, спорящие из-за пастбища, и станут один посередине комнаты, другой у дверей. Он смерит их взглядом и как гаркнет:

– А ну, построиться, ребята! Становись! Как стоишь! Иди сюда, стань рядом с ним… так… Равняйсь! Да ты не на меня смотри, а на него! Равняйсь!

Или, скажем, позовет посыльного и прикажет:

– Поднимай село по тревоге и объяви, что завтра выступаем отбывать трудовую повинность, будем чинить дорогу. Вот тебе приказ окружного начальства, зачитаешь перед строем.

Так же, по-военному, вершит он и канцелярские дела. Получит из уезда какую-нибудь бумагу и, вместо обычного «Принято к сведению», напишет на нем просто «Слушаюсь!».

Таков староста Радисав, решительный, неумолимый, и так он вершит все дела.

И вот такой, какой есть, сидит он в правлении беззаботно, не ведая, что ему готовит наступивший день. Только он встал, чтобы пойти по какому-то делу к члену правления Ивко, как входит крманский посыльный и говорит:

– Пришел Срея из Прелепницы, принес какой-то документ.

– Давай сюда этот документ! – приказал Радисав. Посыльный принес письмо. Радисав вскрыл его, подошел к окну и стал читать, бормоча себе под нос.

Прочитав, он только и сказал:

– Чепуха какая-то, даже отвечать не будем!

Он взял перо, написал на обороте письма: «В архив», отдал посыльному и приказал:

– Отнеси писарю!

Посыльный ушел, а Радисав снова было направился к Ивко и только переступил порог, как из другой двери показался с письмом сам писарь. Это был низкорослый безбородый гимназистик, евший Радисава глазами.

Радисав вернулся в правление.

– Чего тебе, писарь?

– Э… что делать-то?

– С чем?

– С этой бумагой из Прелепницы.

– В архив, в архив, и все! – решительно повторил Радисав.

– Нельзя ее в архив! – смиренно возразил писарь.

– Почему нельзя? – спросил староста, думая, что писарь ставит под сомнение его познания в делопроизводстве.

– Потому что при этом документе есть приложение, а его в архив никак не сунешь.

– В архив вместе с приложением! – загремел Радисав.

– Слушаюсь, но только приложение это – младенец, живой младенец.

– А… м-да! – замычал Радисав, вспомнив содержание письма. – Ну, а как же быть?

– Не знаю, – сказал писарь и пожал плечами.

– Зато я знаю!

Радисав повернулся к посыльному.

– Где младенец?

– В комнате у писаря, – ответил посыльный, и тут из Писаревой комнаты донесся такой вопль Милича, что и Радисав, и писарь, и посыльный бросились туда и с ужасом увидели, что Милич, лежавший на Писаревой кровати, где валялись и кое-какие документы, привел их в совершенную негодность.

– Фу! – произнес Радисав. – Зови скорей Срею из Прелепницы, пусть уберет это дерьмо.

– Какого Срею? – спросил посыльный.

– Срею из Прелепницы, того самого, который принес письмо и младенца…

– А он… – сказал посыльный и почесал затылок, – это самое… оставил письмо и ребенка, а сам вернулся в Прелепницу.

– Кто это вернулся? – рявкнул Радисав.

– Он… Срея из Прелепницы.

– И оставил это?

– Да, – ответил посыльный.

– Ох! – вздохнул Радисав. – Как же теперь быть? И писарь и посыльный потупили очи и пожали плечами.

– Послушай, писарь, сейчас же зови сюда членов правления. Пусть рассудят: обязаны ли мы содержать сирот, которых наши жители рожают черт-те где?

А уходя, добавил:

– Я вернусь через полчаса, пусть подождут.

Староста ушел к Ивко, а писарь с посыльным пришли к соглашению: посыльный оставался стеречь ребенка, а писарь пошел созывать членов правления.

Старейшины собрались перед домом, а когда пришел Радисав, вошли в правление. Председатель Радисав сел на свое место, выпятил грудь, отдал честь и взял слово:

– Смирно! Открываю заседание. Ребята, прелепницкая община прислала нам рапорт. Зачитай его, писарь!

Когда писарь прочел письмо за № 143, все члены правления переглянулись и вскипели.

– Спасибо! – завопил Петар Ранчич. – Что мы, дураки, чтобы кормить чужих детей? Кто кашу заварил, тот пусть ее и расхлебывает!

– А я скажу, – добавил Радисав Андрич, – раз есть в нашей стране законы для взрослых, то есть законы и для детей. Пусть все по закону и будет!

– А по-моему, – предложил Милислав Неделькович, – нам надо это дело вместе с младенцем отправить на решенье государственному совету.

Председатель Радисав, выслушав эти мудрые речи, снова скомандовал: «Смирно!» – и сказал:

– Это дело, ребята, решается просто, в уставе такое предусмотрено. Мы напишем ответный рапорт, в котором скажем, что крманская община не обязана кормить бедняков, ведущих свое происхождение из прелепницкой общины.

Последняя фраза так понравилась старосте Радисаву, что он обернулся к писарю.