Дитя общины

Играла тетка Роска не за деньги, а для души. Вынесет бывало под вечер скамеечку во двор, сядет под тутовое дерево и сыграет на трубе сигнал побудки, а все детишки уже тут как тут, расселись на заборе. Иной раз соберутся женщины и девушки, развеселятся и попросят сыграть им коло, а когда бабы во дворе поссорятся, она вынесет трубу, продудит сигнал атаки, и все, воодушевившись, хватают друг дружку за косы и дерутся под музыку.

Но эту свою трубу она использовала и по-другому. Так, она чуть было не разбила трубой голову судебному исполнителю, когда тот хотел описать у нее вещи. Поскольку во всяком конституционном государстве запрещено разбивать головы властям, судебный исполнитель, естественно, подал на нее в суд, подкрепив жалобу справкой врача. Дело оборачивалось весьма серьезно — запахло несколькими месяцами тюремного заключения, и Роске пришлось нанять адвоката.

Как раз накануне суда Роска и пришла к госпоже Маре.

— Завтра у меня суд, — говорит, — и потому пришла я к тебе, госпожа Мара, чтобы ты дала мне своего ребенка до обеда.

— А на что он тебе? — удивилась госпожа Мара.

— Нужен. Сама понимаешь, когда приходишь в суд с ребенком на руках, совсем другое дело получается. Тогда и судьи жалеют, и прокурор жалеет, и швейцар у входа в суд жалеет, и даже публика жалеет. И потом пусть поломают себе голову — меня в тюрьму, а что с ребенком делать? Вот зачем он мне нужен.

— Не могу, — решительно отвечает госпожа Мара. — завтра он у меня занят.

— Как занят?

— Ему надо в правление общины. Он каждую субботу ходит в общину.

— Что с тобой, сударка, — удивляется Роска, — завтра же пятница!

— Пятница?… Скажи ты, девичья память!

— Так дашь мне его завтра?

— Оно конечно, можно. Только сама знаешь, кормилец он мой…

— Я заплачу, не думай, что даром. Лишь бы без запроса. Сколько ты хочешь за полдня?

— Как тебе сказать, — колеблется госпожа Мара. — Ведь если подумать, ребенок поможет тебе больше, чем сам адвокат. Вот и посчитай сама, прикинь, сколько ты платишь адвокату…

— Иди-ка ты, сударка, знаешь куда!… Что ж это ты ребенка равняешь с адвокатом! Завтра в обед дам-ка я тебе три динара. Сватья Стана платит тебе полтора, а я три даю.

— Это правда, — защищается госпожа Мара. — Стана платит мне полтора динара, но она постоянная клиентка, каждую субботу берет. А ты возьмешь завтра, и все… Другое дело, если бы ты каждую неделю разбивала кому-нибудь трубой голову… Тогда бы я тебе уступила.

Поторговавшись, они наконец сошлись на пяти динарах, и маленький Сима отправился в суд первой инстанции. Адвокат тетки Роски, увидев на руках у нее ребенка, встретил ее с восторгом, для него была мука мученическая найти аргументы в ее пользу.

«Несчастная мать», «если по закону мы вправе осудить мать, то не вправе — ребенка», «и у вас, господа судьи, есть дети» и т. д. — все это были веские доводы, хоть и не доказывавшие невинность Роски, но украсившие речь адвоката.

И в самом деле, речь получилась блестящая, даже государственный обвинитель, которого сама профессия обязывает иметь каменное сердце, заплакал во время заседания и простил обвиняемую. Так, Сима спас на суде тетку Роску, и она, возвратив ребенка и честно заплатив таксу в пять динаров, вернулась домой, схватила трубу и сыграла: «Бери ложку, бери хлеб!»

Но однажды к госпоже Маре пришла молодая и хорошо одетая дама. Это нисколько не удивило госпожу Мару, так как она все больше с господами работала, и дамы не раз приезжали к ней погадать на картах и по руке.

Молодая дама села и тотчас откровенно сказала:

— Я слышала, сударыня, что у вас есть ребенок, которого вы даете напрокат?

— Кто это вам сказал? — испугалась госпожа Мара.

— Успокойтесь, я не из полиции, не бойтесь. Я пришла попросить у вас ребенка и хорошо бы вам заплатила.

— Я не даю ребенка напрокат, — защищалась госпожа Мара, — но хотела бы знать, что вам угодно?

— Ладно, скажу вам откровенно, — начала свое признание молодая дама. — Видите ли, муж у меня — растяпа. Навязал мне его господь, вот и сидит он у меня на шее. Он чиновник-практикант, но не может удержаться на одном месте больше шести месяцев. Только начнет привыкать к службе, только наладим жизнь в доме, и его тут же выгоняют. Вот сейчас служил он в полицейском участке и выдал кому-то справку о решении суда. И надо же! Пропустил в справке «не», его и уволили. Только из-за «не», из-за двух проклятых букв уволили! Справедливо ли это, скажите, пожалуйста? Но хуже всего то, что вся забота устраивать его на новую службу ложится на мои плечи.

— На ваши? — удивилась Мара.

— На мои, — продолжала практикантша. — Я же сказала вам, что он растяпа, ничего сам не умеет. Он умеет только терять службу, а искать ее приходится мне. Если министр еще молодой человек, это как-то получается. Или, скажем, молодой человек не министр, а заместитель его… Но сейчас, как на грех, и министр, и его заместитель — пожилые люди. Никак не могу понять, что же это за порядок: государство молодое, а министры старые?! Такое может быть только у нас!