Дитя Ойкумены

– Угнетение, – она судорожно вспоминала слова Гюйса. Учитель говорил это, когда объяснял первичный механизм локального захвата пси-объекта. – Угнетение… э-э… биоэлектрической активности мозга. Врожденный дефект.

– Как при общей анестезии?

– Не знаю, – честно ответила Регина.

И по лицу врача поняла, что выдержала очередное испытание.

– Их можно удалить?

– Да, – она не смела, не могла надеяться. – Но доктор Клайзенау говорил, что это сложная операция.

– В каком смысле?

– Надо знать код сборки каплечипов.

– Ларгитасцы, – угрюмо буркнул врач. – Великие техноложцы. Значит, код сборки? Без стимуляторов вы превратитесь в дебилов? Впадете в летаргию?

– Нам ставят стимуляторы, когда мы покидаем Ларгитас. На всякий случай. Дома мы обходимся без них. Инъекции, специальные процедуры… Доктор Клайзенау уверял, что с возрастом всё наладится.

– Сколько ты выдержишь без стимулятора?

– Неделю. Или две. Неделю – точно.

– Твой стимулятор можно засечь снаружи?

– Не знаю.

Вмешался Святой Выбор – зацокал, заклекотал. Врач огрызнулся, ударив кулаком в ладонь, и маленький брамайн умолк. Регина ждала, зная, что сейчас решается ее судьба.

– Хорошо, – сказал врач. – Готовьтесь к операции.

КОНТРАПУНКТ

РЕГИНА ВАН ФРАССЕН ПО ПРОЗВИЩУ ХИМЕРА

(из дневников)

Музыка успокаивает.

Это странно, но меня успокаивает даже самая громкая, самая быстрая музыка. В гармонии, ритме, мелодии, какими бы они ни были, есть что-то особенное, выходящее за пределы собственно чувственной информации. Возможно, это талант. А соприкосновение с талантом позволяет забыть о своих проблемах, отставить их в сторону.

Мало кто знает, что телепакт, даже с предельной мощностью «напора» и глубиной проникновения, не в состоянии транслировать другому человеку музыкальную пьесу без ошибок. Я могу снять точную ментал-копию шлягера «Карие глаза»: помните?«…твои глаза сверкают в моем сердце, и я тарам-пам-пам-люблю-тарам…» В мозгу Регины ван Фрассен копия ничем не будет отличаться от оригинала. От того оригинала, который я слышала в ресторане. Но стоит мне вбросить «Карие глаза» отцу – шлягер постигнут тонкие, недоступные дилетанту, но важные изменения. Отец, возможно, и не заметит разницы.

Но музыкант сразу поймет, о чем я говорю.

Написаны сотни научных работ по этому поводу. Однозначного решения нет до сих пор. Ломаются копья, академики бодаются друг с другом; гипотезы рассыпаются фейерверками. А малышня в «Лебеде» играет в «испорченный коммуникатор» – перекидывая друг дружке исходную мелодию и хохоча от того, что у них получается на десятом или двенадцатом «выбросе»…

Глава шестая Флейта и пламя

I

– Ищите номера. Да, и вы тоже! Жду результатов.

Вынырнув из коммун-сферы, Паук потянулся к чашке.

– Придурки! Только сегодня удосужились отыскать мобили…

Он шумно отхлебнул давно остывший кофе и сбросил картинку в обзорную сферу, висящую под потолком конференц-зала – чтобы все могли полюбоваться. Остов машины, обгорелый и покореженный, прятался меж останками изувеченных собратьев. Те громоздились, сколько хватало глаз. Надо же: мобильная свалка! Откуда она в окрестностях Эскалоны? Гюйс и не подозревал, что на отсталой планете нашло свой последний приют столько транспорта. Или они сползаются сюда со всей Ойкумены, как, говорят, тащатся на кладбище слоны? Тем, кому удалось отыскать здесь нужную машину, нужно ставить памятник при жизни. Зря Паук ругается…

Впрочем, он всегда ругается.

– «Кародж-универсал» 712-а. Тилонская жестянка, рухлядь.

Гюйс восхитился. С первого взгляда определить модель – виден почерк мастера!

– Уверены? – спросил он для проформы.

Чувствовать себя бессловесной – бесполезной! – мебелью было неприятно.