Дитя пламени

У Адики были свои обязанности: она должна была привести в порядок свой прежний дом, который пустовал в течение двух месяцев, и убраться в доме, где проходили роды, после того как туда вошел мужчина.

Пока она трудилась над этим, в дом для родов то и дело приходили женщины, родившие в свое время живых, здоровых детей. Они приносили подарки, еду и напитки Вейваре, как будут делать в течение полного лунного цикла, за который луна превратится в месяц и вновь нарастет, только через такой срок молодая мама сможет вернуться к своей обычной жизни.

После этого у Адики было свободное время, которое она посвятила тому, что наблюдала за Аланом, только делала она это издалека, притворяясь, будто не смотрит на него. Она надеялась, что он будет ждать ее у деревенских ворот, скромный и сторонящийся людей, какими всегда были чужестранцы, впервые оказавшиеся в новом месте, но Алан позволил детям увести себя от колодца к хранилищам и амбарам, потом они побывали у свежевыкопанного оградительного рва и подошли к дому, где жители деревни хранили зерно. Он останавливался около взрослых жителей деревни, наблюдая за тем, как они изготавливают глиняную посуду и горшки, с интересом смотрел, как девушки плетут корзины, и внимательно изучил медный кинжал, который недавно купили или обменяли на что-то в Старом Форте, где жил колдун, обладающий секретами работы с металлами.

Он приласкал хромающую собаку и смог выдернуть острый шип, вонзившийся ей в лапу, и отругал несмышленого ребенка за то, что тот бросал в собаку камни, хотя, конечно, ребенок не понял ни слова из того, что он сказал. Он тщательно осмотрел и потрогал деревянные составные части ткацкого станка, наваленные кучей за домом матушки Орлы и ее дочерей, и повозился в обломках и осколках камней, грудой возвышающихся около мастерской Пура, мастера по камню. Он удивительно много времени провел, изучая две деревенские деревянные сохи. Адика помнила, как ее дедушка рассказывал ей о том, как удивительно легко оказалось пахать поля с помощью этих чудесных инструментов, все его детство жители деревни пахали землю заостренными рогами.

Любопытству Алана не было конца, будто он никогда прежде не видел подобных вещей. Быть может, он родился в племени дикарей, которые до сих пор живут в хижинах, сделанных из веток и шкур животных, а вместо оружия носят с собой заостренные палки. Как же тогда он принес с собой такие умело сшитые одеяния?

Адика наблюдала за незнакомцем украдкой, она боялась проявлять к нему повышенный интерес, боялась испугать его и тем самым оттолкнуть от себя, если он заметит, что она неотступно следует за ним, боялась силы охвативших ее чувств, таких внезапных и всепоглощающих. Алан был чужеземцем, но Адике казалось, будто она знает его всю жизнь, он был словно тихая заводь в быстром потоке жизни деревни. Он находился как будто в стороне от этой бурной жизни, но его присутствие разрушало обычный ритм, смешивая священное и обычное, подобно тому, как река объединяет воды разных потоков.

Так прошел этот день, Алан внимательно изучал жизнь деревни, а толпа любопытных детишек неотступно следовала за ним, и он ни разу не отмахнулся от них, несмотря на то что они ему очень докучали.

Пришел вечер. Люди принесли еду к двери ее дома, будто извиняясь за то, что относились к ней пренебрежительно предыдущие месяцы, и признав ее нового супруга. Они все так же боялись смотреть ей в глаза, но дети спокойно сидели рядом с Аланом, а он обучал их новой игре — на земле были начерчены линии, которые необходимо было заполнять камешками, передвигая их по ходу игры, — интересный и умный план захвата территории и вынужденного отступления. Уртан вел себя так, сидя рядом с ним, будто они всю жизнь были друзьями, которые вместе ходили за одной сохой на пашне или проводили долгие жаркие дни, наблюдая за купающимися на отмели детьми. Беор все еще не вернулся со своей одинокой охоты, но другие мужчины оказались более любопытными и уважительно относились к Уртану, поэтому вскоре и они присоединились к ним, желая обучиться новой игре в линии и камешки. Алан любезно отнесся к их присутствию, казалось, он со всеми легко находит общий язык.

Если бы не эта ночь, когда она пыталась уговорить его пройти в дом и объяснить, что он может спать на кровати рядом с ней… Он тут же изменился в лице и заговорил что-то на своем языке, скорее возбужденно, чем объясняя ей свои действия. Она обидела его. Покрасневший и молчаливый, он устроил себе постель из соломы за порогом ее дома, а с каждой стороны от него улеглись его верные собаки, его охранники. Таким образом он мирно заснул на улице, пока она всю ночь ворочалась без сна.