Дитя пламени

Принцесса Теофану продолжала крепко сжимать свой кубок. Старый Гельмут Виллам, сидящий рядом с ней, наклонился и зашептал что-то принцессе, но она совершенно не слушала его. Она едва заметно кивнула Сангланту и опустила на стол кубок с вином.

— Это моя свита, ваше величество, — наконец произнес Санглант. — Эти люди присягнули мне на верность.

— Разве не я обеспечивал их? — вкрадчиво спросил король.- Я не знал, что у тебя есть земли и необходимые средства, чтобы содержать свиту, сын. Ты презрел то, чем я хотел тебя вознаградить. Я даже не вижу у тебя на шее золотого ожерелья, свидетельствующего о том, что ты мой сын.

Но у Сангланта было свое собственное оружие, и он знал, как противостоять королю. Принц отошел в сторону, открывая взорам Генриха свою мать.

Она стояла в брызгах света, проникающего через верхние окна. От света волосы ее, блестящие и заплетенные в плотную косу, толстую, как ее запястье, приобрели бронзовый оттенок. Она раскатала рукава туники Лиат и закрепила ее поясом, как обычно, вокруг бедер, но, несмотря даже на длину материи, выступающей из-под пояса, вышитый край туники все же окутывал ее лодыжки. Она выглядела превосходно в своем одеянии, но от нее исходил огонь неизвестности, она была здесь чужая, словно леопард, промелькнувший среди стада огромных зубров.

— Алия! — Генрих заметно побледнел, но слишком много лет он был королем, чтобы не знать, когда пришло время отступить. Каменная маска обрушилась на его лицо, и тут же в зале замерло все веселье, будто по волшебству. В звенящей тишине залы заблеяла коза. Казалось, никто не заметил, как затрепетали полы одежды и накидки сидящих за столом знатных людей, подхваченные порывом ветра, когда Джерна, паря над ними, осматривала залу.

Наконец заговорила Алия.

— Я вернулась, Генри, — сказала она, произнося его имя на салийский манер, — но мне кажется, ты не заботился о ребенке так, как обещал мне.

ИЗГИБ ПОЯСА

1

Семена конфликтов и противоречий взрастают в такое неожиданное время, что иногда легко позабыть, что посажены они были задолго до этого, но не сразу взошли на благодатной почве. Росвита из Норт-Марка долгие двадцать лет была клириком и советником короля при дворе. Она прекрасно знала, когда необходимо отступить в сторону и позволить событиям и делам плыть по течению, а когда нужно вмешаться и не допустить того, чтобы все вышло из-под контроля.

Несмотря на то что король Генрих стоял, все остальные присутствовавшие сидели, в изумлении наблюдая за схваткой, развернувшейся перед ними. Даже коварный Гельмут Виллам, сидящий слева от нее за королевским столом, казалось, был оглушен и замер недвижим, приоткрыв рот и крепко сжимая кубок с вином, который только что поставила на стол принцесса Теофану.

Росвита жестом обратилась к брату Фортунатусу, попросив его отодвинуть назад ее кресло, чтобы она тоже могла подняться. Он тут же поспешил к ней, хотя, подобно всем собравшимся в зале, едва ли мог отвести взгляд от отца и сына, борьба между которыми должна была развернуться на этой сцене, но он был многому обучен самой Росвитой. Она терпеливо относилась к особенностям черт характеров клириков, которые служили ей, но быть невнимательным не допускалось.

— Это та женщина, о которой мы так много слышали! — прошептал он ей на ухо, когда она поднялась,- Господи, спаси нас!

Взгляд его был прикован к женщине Аои. Брат Фортунатус был не единственным человеком в зале, неотрывно смотрящим на нее. Черты ее лица поражали воображение, но она не была красива, и несмотря на то, что волосы ее блестели подобно отполированной бронзе, она носила их заплетенными, отчего выглядела скорее странно, чем по-королевски. Взгляд ее был свирепый и властный, даже воинственный, Алия не боялась смотреть Генриху прямо в глаза, и по ее гордой осанке можно было понять, что именно себя она считает правителем, а Генриха своим подданным.

— Я вернулась, Генри,- сказала она, повторив его имя на салийский манер, с непроизносимой «г» и искажая «ри»,- но мне кажется, ты не заботился о ребенке так, как обещал мне.

— Прошу вас, ваше величество, — мягко обратилась к нему Росвита, слова ее ясно прозвучали в ошеломляющей тишине, наступившей вслед за этим возмутительным обвинением, — позвольте слугам принести кресла, так чтобы наши гости могли присесть и отведать приготовленной пищи. Должно быть, они долгое время были в пути, а предложить еду и кубок доброго вина всегда считалось гостеприимным жестом по отношению к усталым путникам. Позвольте мне предложить свое кресло матери принца Сангланта, и я сама прислужу ей.

Генрих неотрывно смотрел на чужестранку, которую он когда-то называл «любимой» и на которой непременно женился бы, если бы ему позволили. Наконец поднялась королева Адельхейд и холодно указала на место Росвиты справа от Гельмута Виллама. В действительности это не было правом Адельхейд, но юная королева не была глупа или несдержанна.