Дитя равновесия

– Спасибо, кстати, что не сказал им. Это будет наш маленький секрет, пока я не пойму, что со мной происходи. А то я уж было решил, что схожу с ума. Списал на усталость и чрезмерное употребление варева.

– Варева? Это ты про что? – полюбопытствовал маг.

– Это я про то, что вы, маги, вдыхаете для перехода в мир духов, чтобы видеть свои прекрасные сны, а мы, Видящие, ежедневно пьём, иначе никаких особых способностей, кроме воинской выучки, у нас не будет.

– Что? – шокированный эльф чуть дар речи не потерял. – Вы пьёте обат??? Это же смертельно опасно!

– А ты подумай, маг, ты слышал когда-нибудь о престарелых Видящих? Я тебе отвечу – ты не мог о них слышать, потому что их нет. Все мы умираем задолго до того, как приходит время умирать нашему телу, все мы умираем в муках и зачастую сходим с ума, – Кален смотрел на огонь, играя кинжалом. – Это первое испытание после окончания обучения. В замке нашего ордена есть подземелье, где остаются все, кому уже больше нельзя показываться, там они и умирают. Молодых водят по этому подземелью, чтобы они понимали, что ждёт их в конце, – они не будут героями, а просто исчезнут, их имена сотрут из памяти, словно дорожную пыль с сапог. Я видел там многих героев прошлого, а в итоге мне самому пришлось положить конец мукам одного человека, который был мне очень дорог. Он был мне братом, даже больше – отцом. Я убил его, чтобы он больше не страдал, он сам просил меня об этом, но мне не легче от этого, маг. Вот такую цену каждый из нас добровольно платит, защищая людей от одержимых, магов – от них самих, помогая людям, всем вам. Мы добровольно убиваем себя…

Инариэль смотрел на собеседника широко раскрытыми глазам: никто и никогда среди магов не говорил о цене, которую платят Видящие за свой дар, никто даже не задумывался, как Видящие получают свои способности, и не мог представить, что они ежедневно пьют яд, чтобы защищать?!.

– Это ужасно, Кален. Я, конечно, не знал всего этого, мне очень жаль. Если бы люди больше знали о вас, они бы ценили эти жертвы, да и маги тоже, но вы ведь никогда не рассказываете об этом. Почему, Кален?

Воин обречённо вздохнул:

– А зачем вам эти знания? Мы не ищем славы, мы делаем своё дело и всё. А если правда станет общедоступной, как думаешь, сколько юношей захотят стать Видящими? Ведь наш век и так совсем короток, нам надо успеть обучить новое поколение и проследить, чтобы они обучили следующее… Нет, маг, никто не должен об этом знать. Юношам рассказывают об этом уже после пяти-семи лет обучения, когда они уже не могут остановиться, когда их разум уже готов к принятию трудного решения, когда они настолько уверены в своём желании стать Видящими, что цена их не страшит. Должен сказать, что остаются практически все. Отказавшихся – единицы. А знаешь почему?..

– Кален, как давно ты употребляешь обат? – этот вопрос сейчас волновал Инариэля больше, чем выбор жизненного пути Видящих.

Но Кален как будто не расслышал. Как долго он носил в себе это тайное знание, как долго каждое утро и вечер трясущимися руками он тянулся за очередной дозой обата, как долго ему осталось? Успеет ли он? Сможет ли? Каждый день мог стать последним, безумие уже тянулось к нему, пытаясь схватить своими цепкими костлявыми пальцами. Сколько он ещё сможет сопротивляться? Он уже пережил своего учителя… Но вот опять ночь, и завтра утром он не сможет встать, если не выпьет глоток жгучей, тягучей жидкости, одурманивающей и причиняющей боль.

– …Потому что, – Кален ответил на свой же вопрос, – без этого ты уже не хочешь жить, и лучше пожить десять-пятнадцать лет, травясь ядом, чем жить без него и без возможности помогать. Без моего проклятья я обычный, никому не нужный вояка, один из тысяч таких же, а с ним я – Видящий. Я не могу даже представить жизни без обата. Ты не можешь прекратить его пить, потому что, если ты остановишься, твоя жизнь потеряет все краски, ты будешь существовать в сером безмолвии без цели, без надежды… без обата. Те, кто пытается от этого отказаться, передумывают на второй-третий день: боль невыносима, маг, я тоже пытался. Но не смог… Мы все трусы, Инариэль, все до единого! Никто, слышишь, никто не может перестать быть Видящим! Все сдаются. Всегда! Навсегда… Возвращаются в орден и остаются там в подвалах, пока у кого-то из молодых не дрогнет сердце и они не положат конец их страданиям. Вот что такое наш дар, маг!

– Кален, так ты не ответил: с каких пор принимаешь обат?

– С давних, с очень давних, Инариэль. Я один из самых «опытных» оставшихся в живых Видящих. Я вступил в орден, когда мне было около девяти лет, в пятнадцать я прошёл посвящение, с тех пор – каждый день, и сейчас мне приходится увеличивать дозу, чтобы продолжать двигаться дальше.

– Слушай, я могу помочь, могу облегчить боль, постепенно вывести яд. Наверное…