Дитя раздора

      Алаида Шпиц лежала ничком на холодных необструганных нарах, прикрыв голову руками. Ее слабое тело безвольно вздрагивала в такт рыданиям, сотрясаясь от слез. Никогда ей не приходилось испытывать такого унижения, какое она испытала изнасилованная Парасюком. Боль внизу живота стала сильнее. Ободранные коленки защипали, медленно кровя, но сил залечить их наговором не было. Лампочка без абажура медленно качалась под потолком в такт вентиляции, и ведьма уже всерьез подумывала над тем, чтобы впиться зубами в оголенный провод. Чтобы раз и навсегда попрощаться с этим несправедливым миром. Она была колдуньей, редко делала людям добро, поступая всегда не по совести, а в интересах того общества, которое представляла, но даже для нее то, чему подверг ее Парасюк было жестким и несправедливым.

Неожиданно в камере стало холодно. Алаида поежилась, поведя плечами обильно украшенными синяками. Изумрудное платье было разорвано на груди, мало грело. Неужели теперь ее хотят еще и заморозить? Подумала она, вставая со своих нар. В темном углу камеры появилось странное серебристое туманное свечение, будто кто-то пытался протиснуться сквозь бетонную кладку. Обшитую серебряными панелями. Такого просто не могло быть! Камера блокировала любое волшебство! Но тем не менее из стены сначала появились руки, потом часть головы, а потом и вовсе выскочило все тело-призрак, в котором, даже несмотря на балахон, Алаида легко узнала свою соратницу и подругу Агриду.

– Ну привет, старушка!– голос призрака, все такой же хриплый, как и у живой колдуньи, звучал не в помещении, а где-то в голове у Шпиц. Отчего она сначала подумала, что сходит с ума.– Да не боись ты! Не сходишь!– прочитав ее мысли, произнесла Агрида, подплывая поближе. Она висела слегка над полом, а движения ее были порывистыми и неуверенными.– Это всего лишь я!

– Вернулась-таки!– укоризненно покачала головой Шпиц, уступая место на нарах рядом с собой.

– Ухожу уже…Сегодня третий день…– с грустью в голосе покачала головой ведьма-призрак.– Пора…

– В твоем голосе слышится сожаление…– заметила Алаида, немного оживившись.

– Я сделала все, как ты запланировала. Нашла Шарук Хана, открыла его могильник, применила магию, умерла в конце концов!– проговорила Агрида, сбрасывая глубокий капюшон плаща. После смерти она преобразилась. Вместо старой склочной старухи со сморщенным, словно гнилое яблоко лицом, появилась молоденькая девушка лет восемнадцати на вид с красивыми нежными чертами лица и открытой улыбкой. Только голос остался знакомым, хриплым, будто простуженным.

– Звучит так, как будто ты сожалеешь о содеянном, подруга!

– Нет…Когда меня пригласили в Ковен, то я понимала на что шла. Все мои интересы, даже моя жизнь отныне принадлежали ведьмам. Если для их процветания надо было, чтобы я умерла, то так тому и быть!

– Поверь, это стоило того!– похвалила ее Алаида. Попыталась обнять за плечи, но руки прошли сквозь призрака, как в пустоту, только лишь ладони пощипал неприятный колкий холодок.– Эта девчонка станет самой могущественной ведьмой в мире! Так предсказано! Так и будет!

– Благодаря тебе…

– Благодаря нам!– улыбнулась Алаида.

– Ты придумала эту аферу с Шарук Ханом, ты спровоцировала этим кризис в инквизиции, ты добилась того, что за дележкой портфелей, своими необдуманными поступками церковь настолько отвратила от себя Дворкина, что он готов нам отдать на воспитание свою дочурку хоть сейчас! Ты молодец!– похвалила главу Ковена Агрида.

– Мы все молодцы…Но я не могла предположить, что попаду сюда!– Алаида обвела взглядом черную сырую каменную кладку и нары.– Теперь судьба мира и всей операции в руках нашей Агриппки!

– Она молода, но не глупа! У нее все получится,– кивнула Агрида.

– Хотелось бы верить, что все было не зря…– согласилась ведьма.– Тебе было больно?– кивнула она на разорванное платье, разошедшееся по швам под настойчивыми руками Парасюка.

– Что такое боль, если на кону стоит судьба самого великого мага в истории человечества за последний век?– горько усмехнулась Шпиц.– Я страдаю не от того, что меня изнасиловал инквизитор-извращенец, а от бездействия и неспособности влиять на события вокруг. Кстати, как ты сюда попала? Ведь камера обшита серебряными панелями?

– Душа – это не магия! Душа – это вполне осязаемая часть человека, которой серебро не помеха! Сегодня я ухожу, как нормальной душе и положено.

– Жаль…

– Мои мучения окончились! Жалеть нужно себя!– улыбнулась Агрида.– Без меня Шарук хан снова пойдет на прорыв. Тогда ему конец! За это время Дворкин должен отдать дочь нам!

– Я знаю, но…– пожала плечами Алаида.

– Воспользуйся им правильно!– словно снежный вихрь по ошибке залетел в камеру. В глазах Алаиды Шпиц зарябило, появились снежинки. Она закрыла лицо сбитыми ладонями, прячась от колкого ледяного ветра, защипавшего щеки. Синим сказочным инеем покрылись мокрые стены камеры вместе с кожей.

– Агрида!– закричала чародейка, открывая глаза, но камера была уже пуста. Лишь под потолком так же бесцельно и завораживающе качалась лампочка.– Где ты?