Дитя Севера (СИ)

— Знаешь, Ари... — Бастьен пододвинулся ближе, словно хотел согреть ее. — Твой муж... я даже не предполагал, что он вот такой.

— Какой? — лучше говорить о чем-то, чем постоянно думать эти ужасные мысли.

— Он... он благородный человек. Вовсе не такое чудовище, каким его расписывали батюшка и тарнийцы. Накануне... ну, когда ты уехала с Танненом, а он привез меня сюда, он написал письмо королю Диармейду. Про меня. Про то, что я заслуживаю прощения. Что желал бы служить в армии. И отослал. И теперь... получается, он как будто предвидел, что что-то может пойти не так?

— Тэним и вправду... самый честный, самый благородный — из всех, кого я знаю.

И Ари сама не заметила, как по ее щекам потекли слезы. "Не смей его оплакивать, не смей! — твердила она себе, поднявшись в свои покои. Она стояла перед зеркалом и, словно не осознавая, что делает, раздирала свои волосы частым гребнем. — Тэним доверился тебе. Ты леди Лингрэм, а не сопливая девчонка, что только и горазда шмыгать носом!" Но уговоры не помогали. Она вслушивалась в каждый звук, раздававшийся в доме, пыталась понять, чьи шаги разносятся по коридору.

Вот уже стемнело, по брусчатке прогрохотали колеса экипажа — должно быть, мэтр Херман отправился во дворец. А вот Эскобар точно остался: Ари слышала, как Розалинда распоряжалась приготовить ему комнату рядом с покоями больного. И что, станут охранять Тэнима от нее, от Ари? Не пустят жену повидать мужа? Надо было быть настойчивее, а не прятать голову в песок. Она имеет право прикоснуться к нему, посидеть возле его постели. Разве не так? Почему это можно Денизе или Дереку, а ей — нельзя?

— Я не помешаю?

Мэтр Эскобар, только что склонявшийся над раненым, выпрямился и посмотрел на Ари с явным неудовольствием. Она успела увидеть только край кровати, подушку — и... лицо Тэнима. Высокий лоб, покрытый испариной, намокшие от пота пряди волос, прилипшие к вискам. Он был без сознания.

— Леди Лингрэм... — лекарь говорил с ней мягко и в то же время в его голосе звучали властные нотки: он во что бы то ни стало вознамерился выпроводить ее из комнаты. — Мэрт Херман и я делаем все, что в наших силах. Мы прилагаем усилия. Поверьте, ваше присутствие ничего не изменит.

— Рана воспалилась, и началась лихорадка? Это опасно?

Лекарь печально взглянул на нее, не говоря ни да, ни нет.

— Хотите сказать, Тэним может и не пережить эту ночь?

— Ваш супруг — крепкий мужчина. А Господь милосерден.

Когда доктор принимается говорить как священник, у пациента мало шансов...

— Я очень благодарна вам за все, что вы делаете, мэтр Эскобар. Вам стоит отдохнуть. Я посижу с ним.

Ари произнесла это так твердо и решительно, что сама себе изумилась. И лекарь отчего-то не стал возражать.

— Если хоть что-то изменится, немедленно позовите меня, леди Лингрэм. Вот, — он указал на таз и кувшин с водой, — кладите ему на лоб влажную тряпицу. Как только она нагреется, смачивайте вновь. И так все время. Если увидите кровь на повязке — немедленно будите меня.

Да, Ари все поняла. Сейчас ей хотелось только одного: пусть все уйдут и оставят ее наедине с Тэнимом. Казалось, это очень важно. Пусть он в бреду, пусть и не узнает ее — но им нужно побыть вдвоем. А вот почему — она и сама не понимала. В любом случае, прощаться она не собиралась. Как бы ни прекрасны были райские врата, никто не торопился войти в них до времени.

Она присела на край широкой постели, несмело погладила пальцы Тэнима. Такие сильные, такие нежные  — сейчас они были настолько горячими, будто их раскалили в огне. "Бедный мой, прости меня. Ты опять рисковал жизнью из-за моих причуд... Но разве мы могли отдать им Басти?" — прошептала она. Но какой прок от ее извинений? Она положила ему на лоб прохладную тряпицу — Тэним даже не шевельнулся.  Ари сбросила туфли и забралась в постель, укладываясь рядом с мужем. Осторожно, чтобы не задеть его и не сбить перехватывающую грудь повязку. Лоб, щеки... словно огонь сжигает его изнутри.

Огонь... Она прикрыла глаза и отчего-то как никогда явственно увидела пламя, полыхавшее в камине старого замка в Хольме. Зима, маленькие окошки расписаны морозными цветами. Ари играет на кушетке, укладывая спать своих кукол, а ее няня, Моран, что-то бормочет себе под нос: то ли рассказывает одну из своих бесчисленных сказок, то ли напевает. "Скоро ты вырастешь, Ари, — говорит Моран, — и у тебя появятся детки. И муж — красавец, каких не сыскать на свете. Смелый и честный. Он ничего не пожалеет ради тебя, даже жизни".