Дитя времени

— Никакое дело не доставит мне столько удовольствия, как наше, — чистосердечно признался Грант. Он посмотрел на портрет, который все еще стоял на тумбочке, прислоненный к стопке книг. — Марта считает, что он похож на Лоренцо Великолепного. Ее приятель Джеймс говорит, что это лицо святого, а мой хирург — что это лицо калеки. Сержант Уильямс думает, что он походит на судью. Но мне кажется, что ближе всех к истине была старшая сестра.

— А как она считает?

— Она заявила, что лицо выражает самые тяжкие страдания.

— Да, пожалуй, что так. И после всего, что мы выяснили, вас это удивляет?

— Нет. События последних двух лет его жизни обрушились на него, как снежная лавина. А ведь до этого все шло так хорошо. Англию наконец-то не раздирали междоусобицы. Гражданская война забывалась, здравое правление сохраняло мир, торговля приносила стране процветание. И вдруг в два коротких года — его жена, сын, и покой…

— Я знаю, от чего он был избавлен.

— От чего?

— От мысли о том, что его имя в последующих веках станет притчей во языцех.

— Подобная мысль разбила бы его сердце. Знаете, какой довод более всего убеждает меня в том, что Ричард вовсе не стремился узурпировать власть?

— Нет. Какой?

— То, что ему пришлось посылать на Север за войсками, когда Стиллингтон сообщил ему новость. Знай он заранее, что поведает Стиллингтон, он привел бы эти войска с собой. Если не в Лондон, то в соседние графства, чтобы иметь их под рукой. Тот факт, что он срочно послал в Йорк, а затем к своим кузенам Невиллам за помощью, доказывает, что признание Стиллингтона оказалось для него совершенно неожиданным.

— Да. Ричард не спеша двигался со своей свитой в Лондон, где должен был стать регентом юного короля. Подъезжая к Нортхэмптону, он узнает о неприятностях, которыми грозит ему двухтысячный вудвилловский отряд, но это его не смущает. Ричард переманивает отряд на свою сторону и продолжает путь в столицу, как ни в чем не бывало. Там его ожидает, как он думает, лишь участие в обычной церемонии коронации. И лишь после признания Стиллингтона он посылает за собственными войсками. Причем в критический миг посылать приходится очень далеко, на самый Север Англии.

— Да, вы правы. Сообщение Стиллингтона застало его врасплох. — Кэррэдайн привычным жестом поправил дужку очков. — А знаете, что, по моему мнению, убедительно доказывает вину Генриха?

— Что же?

— Скрытность.

— Скрытность?

— Да. Скрытность его поступков, шушуканье и возня за углом.

— Вы хотите сказать, что это было в его натуре?

— Нет, никаких таких тонкостей. Разве вы не видите — Ричарду не было нужды действовать скрытно, в то время как у Генриха все зависело от того, чтобы кончина мальчиков оставалась тайной за семью печатями. Никто так и не смог придумать объяснение тому тайному способу убийства, к которому Ричард якобы прибег. Для него действовать подобным образом было бы безумием. Он не мог надеяться сохранить содеянное в тайне. Раньше или позже ему пришлось бы отчитываться за то, почему мальчиков не оказалось в Тауэре. А ведь он, конечно, рассчитывал на долгое царствование. Никто так и не объяснил, зачем ему было избирать такой сложный и опасный путь. Ведь он мог действовать куда проще: удушить мальчиков и выставить их напоказ всему Лондону, который рыдал бы над телами двух юных принцев, безвременно скончавшихся от лихорадки. Так бы он все и проделал — если бы потребовалось. Ведь для Ричарда смысл убийства мальчиков мог заключаться единственно в том, чтобы предотвратить возможные мятежи. Поэтому, если бы он собирался как-то выгадать от их убийства, самый факт смерти следовало придать огласке возможно скорее. А теперь посмотрим на Генриха. Генрих должен был отыскать способ убрать мальчиков с дороги, а самому при этом оставаться в тени. И он должен был скрыть, когда и как они умерли. Судьба Генриха целиком и полностью зависела от того, чтобы никто точно не знал, что именно случилось с мальчиками.

— Так оно и было, Брент, так оно и было, — улыбаясь проговорил Грант, глядя на раскрасневшееся от возбуждения лицо собеседника. — Вам следовало бы служить у нас в Скотленд-Ярде, мистер Кэррэдайн!

Брент рассмеялся:

— Ограничусь расследованием Тонипэнди. Бьюсь об заклад, что есть еще куча подобных случаев, о которых мы слыхом не слыхивали. Книги по истории, небось, кишат ими…

— Да, между прочим, не забудьте забрать своего сэра Кэтберта Олифанта. — Грант взял с тумбочки солидный фолиант. — Историков следует в принудительном порядке обязывать пройти курс психологии, прежде чем разрешать им сочинять свои труды.

— Ну, это им не поможет. Человек, который на самом деле интересуется поведением других людей, не станет тратить время на историю. Он будет писать романы, или изучать психиатрию, или сделается судьей…

— …или мошенником.

— Или мошенником. Или предсказателем будущего. Человека, который разбирается в людях, не тянет в историю… История — как игра в оловянных солдатиков.

— Ну, что вы! Это уж слишком строго… Все-таки, такое ученое занятие…