Дитя времени

— Нет. Ричард был последним в своей ветви. Ему наследовал первый Тюдор. Генрих VII.

— Да, да, верно, я совсем забыл. История мне всегда плохо давалась. На уроках истории я делал домашние задания по алгебре. В школе историю вообще как-то скучно преподают. С портретами, наверное, было бы интереснее. — Он посмотрел на портрет Ричарда и снова занялся осмотром Гранта. — А вот это мне нравится куда больше, рад за вас. Болей больше нет?

Добродушный хирург вышел. Лица интересовали его постольку, поскольку являлись частью его ремесла, но история для него была лишь предметом, предназначавшимся совсем для других целей; предметом, на котором можно было решать задачи по алгебре под партой. У него на попечении находились живые люди, и в голове поэтому не оставалось места для отвлеченных рассуждений об академических проблемах.

У старшей сестры тоже были более земные заботы. Она вежливо выслушала Гранта, но, как ему показалось, не слишком внимательно. Старшая сестра руководила кипучей и важной деятельностью огромного улья и вряд ли была способна сосредоточиться на событии четырехвековой давности. Грант почувствовал себя виноватым в том, что досужими беседами задерживает столь занятого человека во время утреннего обхода.

Лилипутка не знала, что такое акт о лишении гражданских и имущественных прав, и явно не стремилась понять, что это такое.

— У вас прямо наваждение от него, — сказала она, кивнув в сторону портрета. — Сплошной вред здоровью. Нет чтобы почитать какую-нибудь из этих чудесных книжек!

Даже Марта, на встречу с которой он так надеялся, чтобы поведать о своих открытиях и увидеть ее реакцию, обманула его ожидания, поскольку вся кипела от негодования после стычки с Мадлен Марч.

— И это после всех ее клятв и обещаний! После всех наших встреч, бесед, планов! Я даже успела поговорить с Жаком насчет костюмов! А теперь она решает, что ей надо сочинять свой очередной идиотский детектив. Говорит, что должна записать его, пока он свеж в голове… Интересно, что это значит?

Грант с сочувствием слушал причитания Марты — хорошие пьесы встречаются не часто, и талантливые драматурги ценятся на вес золота, — но его не покидало ощущение, что слова актрисы доносятся до него как сквозь — вату. В это утро XV век казался Гранту более реальным, нежели современный театральный мир со всей его суетой.

— Вряд ли ей потребуется много времени на детектив, — попытался утешить он Марту.

— Ты прав, она строчит их за полтора-два месяца. Но пока что она сорвалась с крючка, и кто знает, удастся ли мне снова зацепить ее… Тони Сэвилла хочет, чтобы она написала для него пьесу про Мальборо, а ты знаешь, что Тони кого хочешь сумеет уговорить.

Уходя она вдруг вспомнила о парламентском акте и с порога сообщила свое мнение:

— Наверняка должно существовать какое-то объяснение, милый.

Конечно, оно существует, хотелось Гранту прокричать ей вслед, но что из того? Сам факт противоречит здравому смыслу. Летописцы утверждают, что убийство мальчиков вызвало массовое негодование, что английский народ возненавидел Ричарда за это преступление и потому приветствовал на троне чужака Генриха. И все же, когда парламент обвинял Ричарда, об убийстве принцев не было ни слова.

Когда подготавливался парламентский акт, Ричард был уже мертв, его сторонники бежали или были изгнаны, и противники были вольны обвинять его в любом злодеянии, которое могло взбрести в голову. Но они не обвинили Ричарда в таком злодейском убийстве.

Почему?

Ведь Англия, как указывают, кипела от возмущения в связи со смертью мальчиков. Скандал совсем свежий. Но когда противники Ричарда собирали доказательства о его предполагаемых преступлениях против нравственности и государства, они не включили в свой перечень самую эффектную подлость короля.

Почему?

Генрих нуждался в любых, даже самых легковесных доказательствах для укрепления своего шаткого положения на только что захваченном троне. В народе его почти не знали, и кровных прав на корону он не имел. И все же не использовал огромное преимущество, которое дало бы ему официальное признание преступления Ричарда!

Почему?

Генрих сменил на троне выдающегося правителя, известного по всей стране — от валлийских болот до шотландской границы, человека, пользовавшегося всеобщим признанием и восхищением до исчезновения его племянников. И все же Генрих не воспользовался своим единственным веским козырем против Ричарда — этим непростительным, отвратительным убийством.

Почему?

Только Амазонку, казалось, озаботило несоответствие, поставившее в тупик Гранта; и то не из сочувствия к Ричарду, а потому, что ее совестливая душа восставала против любой несправедливости.