Дитрих Бонхёффер. Праведник мира против Третьего Рейха

Бонхёффер любил бродить по антикварным и комиссионным лавочкам и однажды приобрел огромную жаровню из резного каштана с гигантской медной чашей. С ним вместе сей старинный предмет переселился затем в Финкенвальде. Вместе с приехавшим повидать брата Клаусом они наведались в Мадрид, и там Клаус купил картину маслом, судя по манере – принадлежавшую кисти Пикассо. В письме родителям Клаус сообщил, что на полотне изображена «падшая женщина, пьющая аперитив (абсент?)»115. Он прихватил ее с собой в Берлин, американский перекупщик тут же предложил за картину двадцать тысяч марок, интересовались и другие, но когда один из дилеров обратился с вопросом к самому Пикассо, тот ответил, что некий мадридский приятель частенько подделывает его работы. Определить подлинность «Любительницы абсента» никто не брался, и картина осталась у Клауса. Она, как и рукомойник, была уничтожена в 1945 году бомбой союзников.

В Мадриде Бонхёффер пристрастился к творчеству Эль Греко. Вместе с Клаусом он ездил в Толедо, Кордову и Гранаду, добрались до Альхесираса у Гибралтара. Каждое место, куда он попадал, превращалось в стартовую площадку для новых экскурсий. Бабушка прислала ему денег для отдыха на Канарских островах, но Бонхёфферу пришлось вернуться в Берлин прежде, чем он смог осуществить еще и это путешествие. Он пообещал дарительнице использовать ее взнос на поездку в Индию, к Ганди, он по-прежнему собирался осуществить этот план.

Помощник пастора

Дитрих Бонхёффер отправился на год в Барселону в первую очередь ради служения в церкви. Он прочел девятнадцать проповедей и вел детскую службу, хотя работа с детьми началась не столь успешно, как он надеялся. Олбрихт заранее разослал приглашения на детскую службу, которую будет вести молодой священник из Берлина, однако в первое воскресенье вся паства состояла из одной девочки. В дневнике Бонхёффер записал: «Это надо исправить». И он это исправил. Ему удалось обаять единственную слушательницу, и в следующее воскресенье в церкви собралось пятнадцать человек. За неделю Бонхёффер познакомился с семьями всех пятнадцати юных прихожан и в третий раз собрал уже тридцать человек. Впредь на каждой службе собиралось не менее, а часто – более тридцати человек. Бонхёфферу нравилось работать с детьми. Их невежество в богословских делах удивляло его, но и радовало: «Церковь еще не наложила на них свою метку»116.

В Барселоне проживало в ту пору около шести тысяч немцев, но едва ли сорок регулярно появлялось на службе, а летом – и того меньше. В то лето вся церковная работа легла на Дитриха, Олбрихт уехал на трехмесячные каникулы в Германию.

Проповеди молодого священника стали для паствы духовным и интеллектуальным вызовом. В первой же проповеди, вскоре по приезде, он затронул главный для себя вопрос – различие между верой, рожденной из наших личных моральных усилий, и верой, дарованной Божьей благодатью. По ходу дела он упоминал Платона, Гегеля и Канта и цитировал Августина. Нетрудно себе представить, как прижившиеся в Барселоне германские бизнесмены дивились серьезному двадцатидвухлетнему юнцу, сошедшему к ним прямиком с башни из слоновой кости. И тем не менее в его словах был напор и был жизненный смысл, так что пастору удавалось сохранить внимание аудитории.

На Пасху Олбрихт уехал, и проповедь вновь читал Бонхёффер, и в следующую неделю также. Каждый раз он бросал своим слушателям вызов – и покорял их. Вскоре обнаружилось, что в те воскресенья, когда объявлялась проповедь Бонхёффера, число прихожан заметно возрастает. Олбрихт обратил на этот факт неблагосклонное внимание и перестал заранее называть имя проповедника на будущее воскресенье.

В целом старший священник был доволен своим помощником, но случались между ними и трения. В письмах домой Бонхёффер отмечал, что Олбрихт «не слишком энергичен на кафедре»117, не укрылись от него и другие недостатки. В другом письме он указывал, что старший священник «очевидно, никак не пытался заинтересовать младшее поколение в своем приходе»118. К примеру, Закон Божий в немецкой школе под опекой Тумма преподавался лишь четыре класса. Бонхёффер тут же с энтузиазмом предложил уроки для старшеклассников. Стоило Олбрихту на миг утратить бдительность, и Бонхёффер выдвигал очередную инициативу, а ведь это означало, что после отъезда помощника Олбрихту придется работать больше прежнего, так что Олбрихт подавлял его идеи в зародыше.

Бонхёффер понимал ситуацию и подчинялся Олбрихту, избегая конфликтов, – в общем и целом Олбрихт оставался им доволен. Молодой человек не попускал собственной гордыне: он вырос в семье, где не терпели малейших проявлений эгоизма и самодовольства, и к тому же научился рассматривать гордыню также и с христианской точки зрения. В письме другу и коллеге Хельмуту Рёсслеру Бонхёффер рассказывал об удовлетворении, которое получал от работы, и о двойственной природе своего удовлетворения:

...