Дитте - дитя человеческое

Но все дело объяснялось слишком разительной переменой обстановки. Ум и душа Дитте отстали в своем развитии, придавленные непосильным бременем, как раньше ее организм, и нужно было время, чтобы она могла оправиться. Дитте внезапно попала из мрака на яркое солнце и кое-где «обгорела». Это было не очень красиво, но из-под лупившейся старой кожи выступала молодая, новая.

Весна была в полном разгаре, и Дитте расцветала день ото дня. Впервые узнала Дитте, что весна может быть столь чудесной. Она, в сущности, никогда не обращала внимания на весну, пока жила в деревне, а просто радовалась ее приходу, так как она обещала передышку, — работы становилось все меньше, ребятишки могли с утра до вечера быть на воздухе, и не надо было ломать себе голову, где раздобыть топливо. Быть может, долголетнее пребывание в каменных казармах столицы открыло ей глаза на прелесть весны! Она оттаивала вместе с полями; в глубине ее существа вдруг забили сокровенные родники и, журча серебряно-звонкою песнью в честь весны, разливались широко, принося с собою много такого, что трудно было схватить, удержать и совсем нельзя было объяснить, но оставляли после себя певучую радость или сладкую грусть. Случалось это обыкновенно по вечерам или ночами, особенно лунными, когда Дитте лежала в постели не в силах уснуть при этом удивительном бледном сиянии, таившем в себе загадочные чары. Надо было остерегаться, чтобы лунный свет не падал прямо в лицо во время сна! По утверждению бабушки, многие молодые девушки поплатились за свою неосторожность всем своим счастьем, и Дитте твердо верила в это до сих пор.

Зато дни текли ровным светлым путем, каждый следующий день был заметно длиннее предыдущего и гораздо теплее. В саду, что ни день, открывалось повое чудо: распускались листья то на одном кустике, то на другом. Дети зорко следили за этим и тотчас же прибегали с новостью, — нужно, чтобы все пошли и посмотрели, и сам Ванг брал на себя роль истолкователя чудес. Он знал, как называется каждое растение, чем оно питается, как растет… чуть ли не что оно думает! В его кабинете все стены были заставлены полками с книгами. Дитте содрогалась при одной мысли, что вся эта премудрость умещается в его голове.

А солнце все продолжало да продолжало свое дело. Вдохнув жизнь в цветы и кусты, оно принялось за большие деревья. А в один прекрасный день обогнуло угол дома и перед самым своим закатом заглянуло в чердачное окошко Дитте. Она сидела за столиком и писала письмо, когда внезапно почувствовала поцелуй солнца в щеку, и без того такую теплую, румяную. Затем солнце поиграло немножко на волосах, обрамлявших твердо очерченный лоб Дитте, и скрылось за лесом.

Фру Ванг поднялась к ней с письмом. Это было приглашение на бал в местной летней гостинице. Приглашал Дитте молодой садовод, живший неподалеку и время от времени доставлявший Вангам овощи из своего огорода.

— Надо подумать, как бы пристроить вас! — сказала фру Ванг, угадавшая, от кого письмо, и читавшая его через плечо Дитте. — Это не дело — кружить головы всей здешней молодежи. Прежде мы не могли заманить сюда разносчиков, а теперь от них отбоя нет, то и дело приходится отказывать: «Нет, спасибо, нам ничего не надо!» Знаете, как вас прозвали здесь? «Барышней-недотрогой»!

Дитте вспыхнула, а фру Ванг звонко расхохоталась.

Поднялся в мансарду и сам Ванг из своего кабинета и с забавной неловкостью заглянул в каморку. Ему пришлось пригнуть голову еще ниже обыкновенного, чтобы не стукнуться о дверную притолоку.

— Милости просим! — сказала фру Ванг.

Он осторожно вошел, Дитте подала ему стул, а сама присела на диванчик, рядом с хозяйкой.

— Да здесь премило! — сказал он, озираясь. — Только книг не хватает; не хотите ли, я дам вам прочитать?

— Да-а! — протянула Дитте, стыдясь признаться, что никогда ничего не читает. — Если можно, про Робинзона, — прибавила она.

Эту книжку она видела у детей, других же книг совсем не знала. Вообще, предложение не очень обрадовало> ее; о» на думала, что потом ее будут расспрашивать о прочитанном, а она так туго запоминала.

— Можно дать вам и другое, не менее интересное, — сказал Ванг. — Но мы пойдем прогуляться, Мари?

— Я лучше останусь сегодня с детьми, пусть фрекен Манн пройдется! — ответила фру Ванг.