Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы

С а е т а н. Он тут нам нарочно демонстрирует свои страдания, чтоб показать, как элегантно можно изнывать от так называемых существенных проблем там, на свободе, где полно работы, баб и солнца. Эх, эх! Взять бы прокуроришку — оторвать ему башку. Как знать — быть может, это буду я — ха-ха!

С к у р в и. Довольно, или попросту — хватит этих убогих, эпигонских, поствыспянских виршей! Раса поэтов-пророков вымерла, и вам ее не воскресить и заново не возродить, хоть бы вы даже браком сочетались с той пресловутой — говоря в кавычках — «босоногой девкой» Выспянского...

I  П о д м а с т е р ь е (перебивает его). Ради всего святого, не поминай ты босоногих девок — меня в этой каталажке от одной мысли о них всего прям переворачивает.

С к у р в и (заканчивая добродушно и спокойно). ...и пожизненно здесь осели, что вовсе не так уж невозможно при современных процедурах. А эта ваша революция может грянуть как раз, предположим, на другой день после вашей более чем заслуженной кончины от общего загнивания на прелой соломе: «sur la paille humide», как говорят французы — (напевает) о французы, не угас он, галльской речи нашей блеск...

 

Те явно бледнеют и разинув рты падают на колени.

 

Ха — вы явно побледнели, котики мои, и рты так смешно раззявили — какое наслаждение и какая боль, а это для известного типа людей — самый желанный коктейль из чувств, — так они острее переживают безнадежность бытия, вместе с его глубочайшей, чудеснейшей безвозвратностью.

 

Влетает  I I  П о д м а с т е р ь е, которого втолкнул Охранник, и тоже падает на колени.

 

Но революции-то грянуть не спешат — у них есть время, у этих безликих монстров...

С а е т а н (на коленях). Ээ — болтает невесть что: и сам не знает, что плетет, а другие думают — это верх мудрости.

I  П о д м а с т е р ь е (побелевшими губами). У меня аж губы побелели от подлого страха. По-жиз-нен-но! (Первые слоги выговаривает раздельно, на последнем пускает дикого петуха.)

С а е т а н (сверхчеловеческим усилием овладев собой, поднимается с колен). А я беру себя в руки поистине сверхчеловеческим усилием. А я знаю, что доживу. А у меня есть интуиция и чувство ритма: «темпо ди пемпо», как сказал когда-то кто-то, зашмарзать его в елдыгу. Уж я-то знаю, как летит время, знаю, что если раньше национализм фактически был чем-то священным, особенно у народов угнетенных и обездоленных, то сегодня он губителен — я буду это утверждать, даже если вы мне удвоите пожизненный срок и скрасите его ежедневным мордобоем, едва мне вздумается произнести эти слова.

С к у р в и. Как так?

С а е т а н. Он еще спрашивает, худопупище обрыдлое: эта псевдоидейка — давным-давно затасканный прием концентрации международного капиталистического сволочизма.

С к у р в и. Довольно этой нудной брани, а главное — этой примитивной идеологии, не то морду набить прикажу.

I I  П о д м а с т е р ь е (Саетану). Помолчите — вы старый, вы все себе можете позволить, даже беззаветную отвагу. Но я-то — я, молодежь, — да, да: дык я того, и ша. Мне девок охота, тьфу ты пропасть, тудыть твою рыть. (Глухо воет.)

С к у р в и (официально). Еще раз кто про девок помянет — в карцер пойдет, не будь я Скурви. Тюрьма священна, это место, где отбывается заслуженное наказание: никак не можно осквернять его грязными словами, господа осужденные!

С а е т а н. Итак, вернемся к вышесказанному: национализм не в силах создать новую культуру — он выдохся. Тем не менее в любой стране специфический антинационализм считается государственной изменой — и это несмотря на то, что в нем — причина войн, международных оружейных концернов, таможенных барьеров, нищеты, безработицы и кризисов. Призрак бродит по миру ему на посрамление, и говорю вам — он одолеет все это несчастное, себя недостойное, самоубийственно-глупое человечество!

С к у р в и. Да я, знаете ли, и сам когда-то...

С а е т а н (иронически). Когда-то! Все вы «когда-то», а важно — что сейчас: требуется не лига для обтяпывания формальных делишек оных националистических государств — что само по себе невозможно при капиталистическом, с позволения сказать, строе, — необходимо иное: лига борьбы с национальным эгоизмом, причем борьбы начиная с верхов, с этих самых элитических светлых голов. Но правда такова: уж если кто чего имеет, сам он этого ни в какую не отдаст — придется у него это с мясом, с потрохами вырвать. Добровольно готовые к этому личности так же редки, как радий, что уж говорить о группах людей — тем более о классах. Класс, он и есть класс, классом он и останется, пока не будет изничтожен до последнего клопа. Чичерин — ха!

С к у р в и (с невыразимой болью). Саетан, Саетан!