Дюбуа

Дюбуа ответил им, что не может даже принять их предложение пойти пообедать, так как ни в одном приличном ресторане Нью-Йорка не будут обслуживать негра, что он может в любой момент подвергнуться оскорблению и насилию. Русские продолжали настаивать: «Ведь вы выступаете на собраниях и в печати перед одиннадцатью миллионами негров, да и многие белые к вам прислушиваются». Дюбуа пришлось признаться, что он мало знает о России, о том, что там произошло и происходит, что у него нет фактов и он не знает, откуда их черпать, а не имея фактов, он не мог писать. «Если так, — возразили они, — то почему бы вам не побывать в России? Тогда вы сможете все посмотреть своими глазами».

И Дюбуа поехал в Россию. В течение двух месяцев он путешествовал по Советскому Союзу, побывал в Ленинграде, Москве, Нижнем Новгороде, Киеве, Одессе. Два месяца небольшой срок, который не дает возможности по-настоящему познакомиться с другой страной, тем более такой огромной, как Советский Союз. Спустя тридцать с лишним лет после этой поездки Дюбуа писал: «Ни с одной страной нельзя ознакомиться за месяц или даже за год. Это в первую очередь относится к такой обширной стране, как ваша, которая к тому же непрерывно движется вперед, и такими стремительными темпами, что просто захватывает дух. Многое, конечно, зависит от того, какими знаниями о стране обладает приезжий, от его склонностей и предубеждений. Я не владею русским языком, ибо родился в середине девятнадцатого столетия, когда даже некоторые русские предпочитали разговаривать по-французски». Но Дюбуа отмечал, что у него было то преимущество, что он как негр испытывал глубокую симпатию к русским крестьянам, пережившим крепостничество, мало чем отличавшееся от рабства негров в США.

Во время своего пребывания в СССР Дюбуа посещал школы, заводы, церкви и частные дома, беседовал с рабочими, служащими и крестьянами. Он видел бедность, неграмотность и тяжкий труд, беспризорных, разгребающих мусорные ямы, руины, оставленные гражданской войной, недостаток продуктов и обноски, в которых ходили люди. Но все эти последствия разрушительной гражданской войны и трудностей восстановительного периода не заслонили перед его взором главного, чего не смогли рассмотреть в то время многие зарубежные наблюдатели. «И все же, — вспоминал Дюбуа об этой поездке, — Россия была и, на мой взгляд, остается до сих пор самой многообещающей страной современного мира. Никогда до этого мне не приходилось видеть среди простого, трудового народа, в прошлом столь же отсталого, нищего, суеверного и запуганного, как и наши американские негры, такого множества людей, воодушевленных надеждой, людей, в чьих глазах сверкает столько решимости, как среди крестьян и рабочих России».

Огромное впечатление на Дюбуа произвела неподдельная симпатия, с которой относились советские люди к нему как к представителю американских негров. Именно симпатия, дружеское расположение, а не любопытство, не сенсационный интерес, с чем он неоднократно встречался во время своих многочисленных поездок в Европу.

Во время этого первого посещения СССР Дюбуа на собственном опыте убедился, какова цена той информации, которую публиковала о Советском Союзе респектабельная буржуазная пресса. Дюбуа был страшно поражен, когда прочитал в «Нью-Йорк тайме», что в Кронштадте началась революция и его улицы «залиты кровью». Сообщение было датировано тем самым днем, когда он побывал в этом городе.

Дюбуа поразила огромная созидательная сила народа, строившего новое общество. Для него, мечтавшего создать систему образования для своего народа и положившего много сил для реализации этих планов, было приятной неожиданностью увидеть, как много делалось в СССР уже в те трудные годы для создания системы народного образования. Он видел проницательные методы воспитания бездомных сирот. Он собственными глазами увидел, каким вниманием и почетом окружен в Советском Союзе человек труда.

От взора внимательного американского наблюдателя не укрылось то, что человек, освобожденный от капиталистической эксплуатации, живет полноценной духовной жизнью. Советские люди еще плохо питались и одевались, жили в плохих жилищных условиях, но картинные галереи и театры были переполнены, строилось много школ, больниц, культурно-бытовых учреждений.