Дьюи. Библиотечный кот, который потряс весь мир

Кроме совета по экономическому развитию и членов городского совета, в этом зале не набралось бы даже сотни горожан, готовых поддержать создание бойни. На следующий день компания получила отказ.

Кое-кто (в основном это сторонники «Монфорта» в городе и члены советов по экономическому развитию в соседних городках) намекал на то, что это решение продиктовано расовыми соображениями. «Лилейно-белый Спенсер, – говорили они с издевкой, – не желает видеть среди своих жителей мексиканцев».

Это полная чушь! Спенсер никогда не был расистским городом. Например, в 1970-х годах мы приняли сотню семей беженцев из Лаоса. Да, мы действительно видели перемены в таких городах, как Сторм-Лейк и Уортингтон, и нам это не нравилось, но проблема заключалась в бойнях, а не в национальности рабочих. В тот день Спенсер выступил не против иммигрантов, а против загрязнений, пробок на дорогах и катастрофы для окружающей среды. Мы не намерены менять свой образ жизни ради создания двухсот рабочих мест, самых плохих в стране. Решиться на этот шаг – значит не извлечь урока из печального опыта наших соседей. Возможно, как предлагали некоторые жители, нам надо отказаться от экономического прогресса ради сохранения облика города, который основали местные торговцы, фермеры и мелкие производители. Но в таком случае им не выжить в современной Америке. Я понимала одно: Спенсер потеряет свое лицо, если первое, что вы увидите (а также услышите и почувствуете) при въезде в город с севера, – это бойня, и считала, что нам лучше обойтись без нее.

Спенсер не был настроен против бизнеса. Через год старая бойня была переоборудована в хладохранилище. На этом предприятии было меньше рабочих мест, но зарплаты были выше, а кроме того, отсутствовали загрязнения и шум. Присутствие хранилища в городе практически не ощущалось.

Через пару лет, в 1994 году, Спенсер с распростертыми объятиями принял целый квартал «Уол-Марта», который многие считали самым крупным и довольно неудачным конгломератом. Торговцы в деловом центре были настроены против присоединения, особенно против открытия в городе огромного супермаркета, и наняли консультанта, чтобы принять решение. Местные торговцы по сути содержали этот город – и почему они должны бросить все свои активы и уступить место конкуренту национального масштаба?

– «Уол-Март» будет лучшим приобретением для деловой жизни Спенсера, – сказал им консультант. – Если попытаетесь противостоять ему, то проиграете. Но если найдете собственную нишу, которая не входит в сферу их влияния, например поставка специализированных продуктов или оказание услуг, служба доставки, вы только выиграете. Почему? Потому что «Уол-Март» обеспечит приток в город множества новых потребителей. Все довольно просто.

Консультант оказался прав. Конечно, были и проигравшие, главным образом компания «Шопко», которая покинула город. После появления «Уол-Марта» в деловой части города бизнес заметно пошел в гору. «Уол-Март» сыграл в жизни города ту же роль, что несколько десятилетий назад открытие железнодорожного вокзала: статус Спенсера возрос в региональном масштабе.

Тогда же, в 1994 году, в Публичной библиотеке Спенсера началась новая эра. Ушла в прошлое устаревшая система учета книг с помощью карточек, штемпелевания, каталожных шкафов, ярлыков, сложной системы стеллажей и, конечно, с многими десятками ящичков. На смену им пришла современная автоматизированная система учета, дополненная восемью компьютерами. Коробки для карточек, в которых Дьюи любил понежиться, заменили компьютеры для абонементов. Древняя пишущая машинка Ким, с которой Дьюи любил играть, будучи котенком, уступила место бесшумному компьютеру. Мы собрались всем коллективом, достали все ящики с каталожными карточками, высыпали тысячи их на пол и поставили доступный для посетителей компьютер, который заменил бумажные носители информации. Три шкафа, с сотней маленьких ящичков, были проданы на аукционе. Один купила я для своего дома. Я держала его в подвальном помещении вместе с исцарапанным столом 1950-х годов из школы Монеты. Здесь хранились мои инструменты, а в столе лежали бумаги Джоди и ее рисунки из начальной школы, которые я бережно сохраняла тридцать лет.