Дюк

— Ну, я подумал, что ты захочешь привести себя в порядок, прежде чем отправишься к бабушке.

— Что? — спросила она, мгновенно насторожившись. — Действительно?

Надежда в ее голосе была единственным доказательством, в котором я нуждался, что это стоило дополнительной перетасовки мужчин вокруг, чтобы дать мне пару часов, чтобы взять ее. И звонок, чтобы достать тюбик для перекрытия тату.

— Да, действительно. Подумал, что тебе будет легче, если ты ее увидишь.

— Как мое… — начала она, поднимая руку, чтобы коснуться лица.

— Красивое, — оборвал я ее. Она покраснела и слабо улыбнулась мне, качая головой. — У меня есть кое-что для тебя, — сказал я, протягивая ей тюбик. — Он перекрывает татуировки, поэтому я уверен, что он перекроет то, что осталось от синяков. Итак, вставай, — сказал я, сбрасывая одеяло с кровати. — Часы посещений заканчиваются в восемь и начинаются в четыре.

— Ты звонил в центр по уходу? — спросила она, как будто это было для нее совершенно чуждым понятием.

— Да, детка. Позвонил им, сказал, чтобы они ждали нас, чтобы твоя бабушка не была застигнута врасплох. — Она сидела молча, приоткрыв губы и нахмурив брови. — Что это за взгляд?

Она покачала головой, и выражение ее лица изменилось. — Ничего. Просто… странно, наверное, не делать все самому.

— Никогда раньше о тебе не заботился парень?

— Я… — начала она, но остановилась, чтобы подумать. — Думаю, что нет. Это всегда было больше похоже… Я занимаюсь своими вещами, а они своими, и мы делимся едой и тому подобными вещами.

— Пенни, я не из тех, кто работает в качестве сиделки. Ты со мной, мы делимся дерьмом. И не только еда и постель.

Она медленно отодвинулась от кровати, зевнула и посмотрела на меня. — Думаю, мне это нравится, — сказала она, проходя мимо меня к своим коробкам и ища внутри одежду.

Я наблюдал, как она схватила темные узкие джинсы и простую черную футболку с названием какого-то магазина или что-то в этом роде на груди. От меня не ускользнуло, что она схватила подходящий фиолетовый бюстгальтер и трусики.

Я схватил лифчик, когда она прошла мимо меня, чтобы пойти в ванную, заставив ее резко остановиться. — Все еще не можешь носить лифчик, Пен.

Она выхватила его у меня из рук, щеки немного покраснели. — Мне нужно надеть лифчик. Я всегда ношу бюстгальтер, когда выхожу из дома.

— В течение следующих двух недель ты этого не сделаешь. Кроме того, твои сиськи идеальны. Они не нуждаются в поддержке.

Она бросила на меня взгляд и направилась в ванную, сложив свою одежду на раковину и собираясь взять полотенце из шкафа.

— Хорошо, так что… — начала она, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Сними футболку, детка, — сказал я, залезая в ящик под раковиной за ножницами.

— Дюк, я…

— Здесь чисто медицинские мотивы, — сказал я, одарив ее, как я надеялся, убедительной улыбкой.

— Да, конечно, — сказала она, зная, что это не так. Но она повернулась ко мне спиной и стянула футболку через голову, но не сняла ее. Я подошел к ней сзади, сначала размотав эластичные бинты. Она медленно выдохнула, как только они упали. — Такое чувство, что я впервые за несколько дней смогла по-настоящему дышать, — призналась она, когда я схватил край бинта и потянул вверх, чтобы я мог просунуть ножницы под него и разрезать.

Сделав последний надрез, я глубоко вздохнул, положил ножницы обратно и потянулся, чтобы медленно снять бинт. Я знал, что Эшли и Ло проверили ее, но часть меня беспокоилась, что она будет заражена. Однако, когда я снял бинт, она была намного лучше, чем в последний раз, когда я видел ее, кровоточащую и рваную. Кожа была туго натянута маленькими черными стежками. Но не было ни покраснения, ни раздражения. Какой бы грубой ни была рана, она заживет чисто. Там будет шрам, но он не будет особенно заметен.

— Молчание не может быть хорошим, — сказала она, и я поднял глаза, чтобы увидеть, как она прижимает футболку к груди, поворачивая голову через плечо ко мне.

— Нет, на самом деле, это намного лучше, чем я ожидал. Еще неделя, и их можно снять. Повернись боком. Дай мне посмотреть на твои ребра, — сказал я, рука скользнула по ее спине так, чтобы скользить по коже, когда она двигалась.

Самая мягкая гребаная кожа, которую я когда-либо чувствовал.

— Вау, этот действительно красный, — сказала она, глядя вниз на свой бок. Так оно и было. На участке от места, где должен был находиться ее лифчик, до пояса брюк было размазано небольшое красное пятно, как будто кто-то постоянно проводил кистью по ее коже.

— Хотя красный — это хорошо, — сказал я, положив руку ей на ребра и слегка надавив, чтобы проверить свою теорию. Когда она не вздрогнула и не зашипела, я был вполне доволен своим выводом. — Если бы они все еще были фиолетовыми или синими, я бы подумал, что они сломаны. Но этот светло-красный больше похож на синяк, а не на сломанные.

— Маленькие чудеса, — сказала она, глядя на меня. — Так я могу принять душ?

— Зависит от обстоятельств, — сказал я, чувствуя, как уголки моих губ приподнимаются.

— Я не доверяю этому взгляду. Зависит от чего?

— Если я смогу пойти с тобой.