Дюк

— Скажи ему, что Ренни позвонит, введет его в курс дела и повесь трубку, — сказал он тоном, в котором не было никаких глупостей.

— Ренни позвонит, чтобы ввести тебя в курс дела, — сказала я и закончила разговор, трясущимися руками засовывая телефон в карман.

— Дюк, это все…

— Нет, — оборвал он меня, его челюсть так сжалась, что звук едва вырвался. — Нет, это не так. Но я собираюсь доставить тебя в целости и сохранности, — продолжил он, и я почувствовала, что дрожу от этого намека.

— Дюк…

— Не сейчас, Пен, — сказал он, и его тон был настолько пораженным, что я закрыла рот и держала его таким, пока не почувствовала остановку, пока не услышала, как хлопнула дверь Дюка, пока та, что была рядом со мной, не открылась, и он вытащил меня.

Меня потащили за стену здания, чего-то старого и прочного, как будто это был склад или какое-то офисное здание. У меня не было возможности увидеть вывеску. Дюк кивнул на кого-то, стоявшего у открытой двери в подвал, держа в руках гигантский кусок металлической трубы.

— Цени это, Тиг, — сказал он высокому, широкоплечему мужчине с небольшим пивным животом.

— Нужно защитить невинных, — кивнул Тиг, когда Дюк протянул ему ключи. — Никто ее не найдет, — добавил Тиг, протягивая Дюку трубу. — У вас будет все необходимое для короткого пребывания.

С этими словами он ушел, а Дюк потащил меня к входным дверям и вниз по ступенькам. Затем он отпустил мою руку, повернулся и закрыл двери, вставив трубу в ручки, когда потянулся к висящему там фонарю. Он включил его, и я увидела, что двери были не просто обычными деревянными дверями в подвал. Они были толстыми и металлическими и выглядели так, будто могли выдержать торнадо. Или пули.

— Пойдем, — сказал Дюк, снова беря меня за руку и таща вниз по лестнице. Он потянулся к стене на секунду, прежде чем зажегся свет и показал… убежище?

Вот на что это было похоже. Я мало что знала о них, но это, казалось, соответствовало всем требованиям. Стены, уже толстые бетонные подвальные, были выложены металлическими полосами, похожими на стенки контейнеров для хранения. Там было два комплекта кроватей в военном стиле с дополнительными одеялами. А сбоку был металлический стеллаж с бесконечным запасом консервов, воды, аптечек и разнообразных фонарей.

— Там есть ванная, — сказал он, указывая на металлическую дверь. — Но не возлагай слишком больших надежд. Это старый умывальник и туалет. Но это сойдет. Здесь, внизу, мы в безопасности. Никто, кроме меня и Тига, не знает, что ты здесь. И Тиг только потому, что это его собственность. У нас есть соглашение, что, если дерьмо когда-нибудь попадет в вентилятор, он тоже останется здесь.

— Значит, ты… подготовился? — услышала я свой вопрос, слова неуклюже вертелось у меня на языке.

Дюк повернулся ко мне и, хотя его глаза были затравленными, он слегка улыбнулся мне. — Мне нравится быть готовым к любым неожиданностям. Похоже, это окупилось. Я отвезу тебя в Хейлшторм, как только буду уверен, что ехать туда безопасно, но мне больше некуда было тебя отвезти сегодня вечером.

Затем он отодвинулся от меня, глубоко вздохнул, выключил фонарь и положил его на одну из верхних коек.

— Дюк, — сказала я, желая знать. — Ты потерял сегодня много людей?

Его голова опустилась, плечи поникли; когда он заговорил, его голос был глухим.

— Кроме меня, Ренни, Кэш, Рейн, Репо, и я молюсь, чтобы блядь… Волка, у нас остался только один человек. Если он переживет эту ночь.

— О Боже, — услышала я свой голос, и все во мне содрогнулось при мысли, что дюжина или около того других мужчин, которых я видела, слоняющихся вокруг комплекса, были просто… убиты. — Дюк, я так… — начала я и осеклась. Сочувствие не облегчило бы этого.

Я придвинулась к нему, обняла его за талию и положила голову ему на спину, давая единственное, что я могла дать, небольшое проявление физического контакта. Его тело оставалось неподвижным в течение долгой минуты, прежде чем я почувствовала, как он потянул меня, чтобы он мог повернуться, его руки обхватили мои плечи и бедра и сильно прижали меня к его груди. Я почувствовала, как его подбородок опустился на мою макушку, и я просто… держала его.

Мы долго стояли так. Минуты, казалось, превращались в часы, которые превращались в годы. Но я ни разу не почувствовала желания отстраниться.

Поэтому, когда его руки ослабли и он начал гладить меня по плечам, по волосам, по бокам, я растворилась в нем. И когда его руки начали поднимать мою футболку, мои руки поднялись над головой.

Не было ни размышлений, ни вопросов, ни оговорок.

Я знала, что, когда желание утихнет и мой мозг снова включится, я буду сожалеть и стыдиться, потому что ситуация с прошлым Дюка все еще была темной и неясной.

Но в тот момент, после того, как я была в центре событий, после того, как увидела, как застрелили человека, после того, как услышала, как его жена сошла с ума из-за этого, после допроса полицейского и после того, как узнала, что мужчины, с которыми я жила в одном доме, были почти все мертвы… Я не хотела думать.

Я хотела чувствовать.

Мне хотелось жизнеутверждения.