Дюльбер 1918

ПЕТР НИКОЛАВИЧ. Какие карлики?

ФЕЛИКС. Как-то я, господа, скучая за шампанским в парижском ресторане «Пале-Рояль», заметил за соседним столом двух карликов. Я подошел с бутылкой к их столику, представился и предложил выпить за французских мужчин, независимо от их роста. Тост был принят, шампанское выпито, и у нас завязался разговор.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. И что же было дальше?

ФЕЛИКС. Они мне сказали, что им решительно нечего делать в Париже и они не знают, чем заняться. И я им предложил поехать со мной в Петроград и работать в местном цирке. Они согласились, мы выпили еще одну бутылку и уже вместе вернулись в Петроград. Благодаря моим связам их приняли по контракту в цирк, и их номер пользовался большим успехом. Где они сейчас, что с ними?

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Наверное, стали маленькими красными большевиками.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Феликс всю жизнь коллекционирует полубезумцев.

ФЕЛИКС. А здесь Библия есть?

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Маленькая есть. Большевики при обыске не забрали.

ФЕЛИКС. А дайте мне ее.

Петр Николаевич берет в шкафу Библию и отдает ее Феликсу.

ФЕЛИКС. Мы в детстве с братом так играли, когда нам было страшно. Открывали ее наугад на любой странице и читали, что готовит нам судьба (листает книгу.) Так, открываю. Глава двадцать восемь, стих второй.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Что, что там написано?

ФЕЛИКС. Написано: «И дам ему звезду утреннюю». Вот видите, господа, все будет благополучно. Ночью с нами ничего не случится.

В это время включаются прожекторы. Они ярко освещают местность за окном.

Через несколько секунд раздается громкий выстрел. Сразу за выстрелом слышна беспорядочная стрельба. Из ванной слышен голос Куликовского.

КУЛИКОВСКИЙ. Это отряд Задорожного стреляет. Готовься. Огонь.

Слышен звук подъезжающих автомобилей. Офицеры стреляют из окон. Раздается стрельба из пулемета. За окном крики, голоса солдат. В темноте мелькают лучи прожекторов.

КУЛИКОВСКИЙ (кричит.) Кажется, попал в автомобиль, и он врезался в отвесную скалу. А вторая машина перевернулась и свалилась в пропасть. Это работа людей Задорожного. Думаю, что сейчас им будет не до штурма.

Слышна стрельба, а потом крики: «Отбой!» «Уходим!» Голоса отдаляются. Пауза.

В комнату входит Куликовский. Он в расстегнутом кителе, волосы взъерошены, по лицу струится пот.

КУЛИКОВСКИЙ. Кажется, в этот раз пронесло. Отдыхайте, господа.

В комнату вбегает Степан.

СТЕПАН. Фу… ялтинцы уехали. Все живы? У нас трое ранены.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Да живы, живы. Все хорошо. Я пойду проведаю наших дам.

Картина четвертая

Спальня Александра Михайловича и Ксении Александровны. Раннее утро. Александр Михайлович в расстегнутом кителе сидит в кресле и курит. У него потрепанный вид. Ксения Александровна стоит за ним, положив ему руки на плечи.

КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА (нежно.) Ты мой бесстрашный рыцарь. Защитил нас от этих красных дьяволов. Люблю тебя.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (снимает ее руки со своих плеч). Прошу тебя, Ксения, не надо. Давай без этой сентиментальности.

Ксения отходит от него и садится на стул перед трюмо. Причесывается.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Приход немцев значит для нас спасение. Это радость освобождения, внезапная и неожиданная. Что ты собираешься делать?

КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА (спокойно.) А что делать? Будем жить здесь дальше. Мы все вместе, и жаловаться на судьбу не стоит. Мы имеем свой дом, с нами наши дети, и ничего лучше нельзя пожелать. Бог даст, и большевиков скоро скинут.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Немцы, скорее всего, предложат переехать в Германию. Я думаю, надо ехать. Непонятно, что будет с Россией дальше. Мы сейчас как лодка, плывущая по морю без руля и парусов.