Дюна

Хават пытался сглотнуть пересохшим горлом. Ее приказ был категоричен. И тон, и манера, в которой он был произнесен, не допускали ничего, кроме безоговорочного подчинения Его тело повиновалось ему раньше, чем он успел его обдумать. Ничто не могло бы предотвратить его реакцию — ни логика, ни безудержный гнев… ничто! То, что она смогла сделать, говорило о высокой чувствительности, тонком знании людей и о таком глубоком контроле, о существовании которого он раньше и не подозревал.

— Я уже говорила вам о необходимости взаимопонимания. Я имею в виду, что тебе следует понять меня — я тебя уже поняла. И теперь я должна сказать тебе, что твоя лояльность по отношению к герцогу полностью гарантирует тебе безопасность в отношениях со мной.

Он не отрывал от нее взгляда, водя языком по пересохшим губам.

— Если бы я захотела, герцог женился бы на мне, — сказала она. — И даже думал бы, что делает это по собственной воле.

Хават опустил голову. Лишь самый строгий контроль над собой мешал ему позвать охрану. Контроль… и неуверенность в том, позволит ли ему эта женщина сделать это. В каждой клеточке его тела жили воспоминания о том, как она взяла его под контроль. В эту минуту она могла без колебаний вытащить оружие и убить его.

«Есть ли у каждого человека такое слепое пятно?» — удивлялся он. Может ли каждый человек Подчиниться приказу, прежде чем он сможет оказать сопротивление? Эта мысль ошеломила его. Кто может остановить лицо, обладающее такой властью?

— Мы лишь мельком заглянули в тайну Бене Гессерит, — сказала она. -То, что я сделала, относительно несложная вещь. Всего моего арсенала вы еще не видели.

— Почему же вы не уничтожили врагов герцога?

— Кого бы вы хотели, чтобы я уничтожила? — спросила она. — Вы бы хотели, чтобы я сделала нашего герцога слабым, заставив его во всем опираться на меня?

— Но с такой властью…

— Власть — палка о двух концах, Зуфир. Ты думаешь, до чего же ей легко ковать оружие, которое может стать смертельным для врага! Даже для тебя, Зуфир. Но чего я этим достигну? Если бы все Бене Гессерит так поступали, то разве не вызвали бы мы подозрений в глазах людей? Мы не хотим этого, Зуфир. Мы не намерены разрушать сами себя. — Она кивнула. -Мы действительно существуем, чтобы служить.

— Мне нечего вам ответить.

— Ты никому ничего не расскажешь о случившемся здесь, Зуфир, сказала она. — Я знаю тебя.

— Моя госпожа… — В горле старика встал комок.

И она подумала: "Да, у меня огромная власть. Но разве не делает это меня еще более ценным объектом внимания для Харконненов??

— Герцог мог бы быть уничтожен его друзьями также быстро, как и врагами, — произнесла она. — Теперь я верю в то, что ты проникнешь в тайну предательства и разгадаешь ее.

— А если я докажу, что никакой тайны нет?

— Ты очень упрям!

— Осторожен, — сказал он. — И знаю цену ошибки.

— Тогда я предложу тебе еще один вопрос. Как ты отнесешься к такому факту: ты стоишь перед другим человеком, связанный и беспомощный, а другой человек держит нож у твоего горла и все же отказывается убить тебя, освобождает тебя от оков и отдает нож в твое Пользование?

Она встала и повернулась к нему спиной.

— Теперь ты можешь идти, Зуфир.

Старый ментат нерешительно встал. Его рука скользнула в отверстие туники за смертоносным оружием. Он вспомнил о голове быка, об отце герцога, который был храбрым человеком, каковы бы ни были другие его качества, и об одном дне корриды: свирепое черное чудовище стояло, наклонив голову, смущенное и неподвижное. Старый герцог перекинул огненный плащ через руку под одобрительный гул толпы.

«Я бык, а она матадор», — подумал Хават. Он убрал руку с оружия и посмотрел на капли пота, блестевшие на его ладони.

Он знал, что, чем бы ни закончилось это дело, он всегда будет вспоминать эту минуту и никогда не утратит чувства глубокого восхищения перед превосходством леди Джессики.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Джессика отвела взгляд от окон, обернулась и посмотрела на закрытую дверь.

— Теперь будем ждать нужного действия, — прошептала она.

Глава 18

Дурман пьянящей дремоты опоил вас, борющиеся со скалами, сражающиеся с тенями. Ваше время ушло. Жизнь ваша украдена: жертвы собственной глупости, вы погрязли в пустяках…

Принцесса Ирулэн.

Погребальная песня Муаддиба.

Лето стоял в фойе своего дома, изучая записку при свете единственной лампы. До рассвета было еще несколько часов, и он чувствовал усталость. Посланец Свободных только что передал эту записку одному из солдат наружной охраны. Герцог как раз вернулся с командного поста. В записке было: «Столб дыма днем, сноп огня, ночью». Подписи не было. Что бы это могло означать?