Дюна

И все же Мапес держала нож так, как будто хотела пустить его в ход.

Джессика сказала:

— Неужели ты думала, что я, зная о тайнах Великой Матери, не знаю создателя?

Мапес опустила нож.

— Моя госпожа, когда так долго живешь пророчествами, минута облегчения наступает как удар.

Джессика подумала о пророчестве. Да, цель была достигнута: защитная легенда, внушенная этим людям, однажды понадобилась Бене Гессери. Да, этот день пришел.

Шадоут вернула нож в ножны и сказала:

— Это неустойчивый нож, леди. Держите его всегда при себе. Если он пробудет неделю вдали от плоти, то начнет распадаться. Он ваш, пока вы живы.

Джессика протянула правую руку, продолжая рискованную игру.

— Мапес, и ты вложила клинок в ножны неокровавленным?

Вскрикнув, она уронила ножны в руку Джессики, и, рванув на груди платье, крикнула:

— Возьми воду из моей жизни!

Джессика выдернула нож из ножен, направила лезвие на нее и увидела страх в глазах женщины.

«Яд на нем?» — подумала Джессика. Она протянула руку и сделала царапину над левой грудью Мапес. Появилась кровь и тотчас же пропала. Ультраометрая каогуляция, подумала Джессика. Влагозадерживающая мутация!

Она убрала нож в ножны и сказала:

— Застегните платье, Шадоут.

Та, дрожа, повиновалась. Глаза без белков пристально смотрели на Джессику.

— Ты наша, — пробормотала она. — Вы — она.

От двери снова донесся шум разгрузки. Мапес быстро схватила нож и сунула его Джессике за корсаж.

— Тот, кто видел нож, должен быть очищен или заклеймен! — прошептала она. — Вы знаете это, моя госпожа.

Теперь я знаю это, подумала Джессика. Шадоут привела себя в порядок и сказала:

— Неочищенные, видевшие криснож, не могут покинуть Арраки живыми. Никогда не забывайте об этом, госпожа. Вы были проверены крисножом. Теперь все должно идти своим порядком. Спешить нельзя. — Она посмотрела на груды ящиков. — А пока для нас здесь много работы.

Джессика колебалась. «Все должно идти своим порядком»— это было специфическое выражение из набора магических формул «Миссионерия Протектива»: «Приход Преподобной Матери освободит тебя». Но я же Преподобная Мать, думала Джессика. И потом Великая Мать! Эту они вырастили здесь! Какое должно быть уродливое место!

Деловым тоном Шадоут сказала:

— С чего мне начать, моя госпожа?

Джессика инстинктивно почувствовала, что нужно взять обычный тон. Она сказала:

— Этот портрет старого Герцога следует повесить на одной из стен в столовой. Напротив него должна висеть голова быка.

Шадоут подошла к голове быка.

— Какое это должно быть огромное животное, если у него была, такая голова, — сказала она. — Вначале ее нужно почистить, моя госпожа?

— Нет.

— Но к ее рогам пристала грязь.

— Это не грязь, — это кровь старого Герцога. Эти рога были покрыты прозрачным фиксатором через час после того, как это животное убило его.

Шадоут выпрямилась.

— Вот как, — произнесла она.

— Это всего лишь кровь, — сказала Джессика. — Это старая кровь. А теперь помоги это повесить. Такие вещи очень тяжелы.

— Неужели вы думаете, что вид крови может меня встревожить? — спросила Шадоут. — Я из пустыни и достаточно видела крови.

— Я…знаю, — сказала Джессика.

— И часть ее была моей собственной, — сказала Шадоут. — Больше, чем вы обнажили этой маленькой царапиной.

— Ты бы хотела, чтобы я разрезала глубже?

— О, нет! Тогда бы вода стала испаряться в воздух через порез. Вы все сделали верно.

А Джессика, замечающая изменения голоса, почувствовала, какой серьезной она стала при словах «вода тела». И снова чувство тоски охватило ее при мысли, насколько сильна вода на Арраки.

— На какую сторону мне стоит повесить каждую из этих игрушек?

А она практична, эта Шадоут, подумала Джессика. Она сказала:

— Решай сама, Шадоут. Это неважно.

— Как скажете, моя госпожа. — Она наклонилась и стала освобождать голову от упаковки. — Так ты убила старого Герцога? — пропела она.

— Помочь тебе? — спросила Джессика.

— Я справлюсь, моя госпожа.

«Да, она справится, — подумала Джессика. — Вот что свойственно всем Свободным: справляться во что бы то ни стало».

Джессика почувствовала ножны под корсажем и подумала о долгой цепи делений той Бене Гессери, что оставила здесь одно из своих звеньев. Благодаря ее деятельности она пережила сегодня смертельный кризис. «Спешить нельзя», — сказала Шадоут.

И все же в этом месте чувствовалась какая-то торопливость, наполнявшая Джессику дурным предчувствием. И на это чувство не могли повлиять ни все приготовления «Миссионерия Протектива», ни тщательная проверка Хавата.

— Когда все повесишь, начни распаковывать эти ящики, — сказала Джессика. — У одного из грузчиков, работающих у входа, есть все ключи и он знает, как раскладывать вещи. Возьми у него ключи и список. Если у тебя появятся вопросы, я буду в южном крыле.

— Как прикажете, моя госпожа, — ответила Шадоут.

Джессика повернулась и пошла, думая: «Может быть, Хават и считает эту резиденцию безопасной, но здесь что-то не так. Я это чувствую».

Ее охватило непреодолимое желание видеть сына. Она пошла к сводчатому проходу, ведущему к обеденному залу и семейному крылу. Она шла все быстрее и быстрее, пока не побежала.