Дюна

«Над входом на Арракинскую посадочную площадку, небрежно вырезанную примитивным инструментом, находилась надпись, которую Муад Дибу пришлось повторять много раз. Он увидел ее в свою первую ночь на Арраки, когда охрана Герцога привезла его на совещание в штаб его отца. Слова надписи были мольбой к тем, кто покидал планету. Они имели огромный смысл в глазах мальчика, только что находящегося на краю гибели. Надпись гласила: „О, вы, кто знает, как мы здесь страдаем, не забывайте нас в ваших молитвах“».

«Сведения о Муад Дибе» принцессы Ирулен.

— Вся история ведения войн влечет за собой рассчитанный риск, — сказал Герцог, — но когда дело подходит к концу, к риску собственных семей, элементы расчета тонут… в других вещах.

Он понимал, что не сдерживает свой гнев настолько, насколько ему бы это следовало делать, и он повернулся и зашагал по комнате.

Герцог и Пол были одни в комнате. Это была пустая, гулкая комната, обстановку которой составлял один длинный стол, старомодные стулья вокруг него, карта и нагреватель на одном конце стола. Пол сел за стол возле карты. Он рассказал отцу о происшествии со снарядом-охотником и дал отчет об угрозе со стороны предателя.

Герцог остановился напротив Пола и ударил кулаком по столу.

— Хават сказал мне, что дом в безопасности!

Пол в нерешительности проговорил:

— Я тоже рассердился вначале и обвинил Хавата. Но угроза была вне дома. Она была умной, простой и прямой. И она была бы не просто угрозой, если бы не умение, данное мне тобой и многими другими, включая Хавата.

— Ты его защищаешь? — спросил Герцог.

— Да.

— Он старик. В этом все дело. Ему бы следовало…

— Он умудрен огромным опытом, — сказал Пол. — Сколько ты можешь вспомнить ошибок Хавата?

— Мне бы следовало его защищать, а не тебе.

Пол улыбнулся.

Лето присел на угол стола и положил руку на руку сына.

— Ты… повзрослел, сын. — Он убрал руку. — Это меня радует. — Он посмотрел на сына — Хават сам себя накажет. Он выльет на себя такой поток гнева, на который бы нам не хватило обоих вместе.

Пол посмотрел на темные окна, на черноту за ними. Огни комнаты отражались от балконной ограды. Он увидел движение и разглядел силуэты в форме Атридесов. Пол оглянулся назад, на белую стену за спиной отца, потом на блестящую поверхность стола и увидел свои сжатые в кулаки руки.

Дверь напротив Герцога распахнулась, и Зуфир Хават вступил в комнату. Он выглядел более, чем обычно, старым и измученным. Пройдя вдоль стола, он остановился прямо напротив Герцога.

— Господин мой, — проговорил он, обращаясь к точке над головой Герцога, — я только что узнал, что подвел вас. Мне необходимо подать в…

— О, садись и перестань глупить, — сказал Герцог. Он указал на стул напротив Пола. — Коли ты и сделал ошибку, то только потому, что слишком высоко оценил Харконненов. Их простые умы способны лишь на простые штучки. И мой сын с огромным жаром сообщил мне о том, что он с честью вышел из этого испытания лишь благодаря твоим урокам. В этом ты не подвел! — он постучал по спинке стула. — Садись, и говорю!

Хават сел.

— Но…

— Не хочу больше об этом слушать, — сказал Герцог. — У нас есть более неотложные дела. Где остальные?

— Я попросил их подождать за дверью, пока я…

— Позови их.

Хават посмотрел Герцогу в глаза.

— Сэр, я…

— Я знаю, кто мои настоящие друзья, — сказал Герцог. — Зови людей.

Хават оглянулся.

— Сию минуту, сэр. — Он повернулся на стуле и позвал в открытую дверь: — Гурни, веди их.

Хэллек ввел в помещение группу людей — офицеров с очень серьезными лицами в сопровождении адъютантов и специалистов.

Когда все вошедшие стали занимать места, по комнате прокатился шум.

— Для желающих есть кофе, — сказал Герцог.

Он оглядел людей. Потом подождал, пока из соседней комнаты принесут кофе. Он отметил усталость на некоторых лицах. Придав лицу выражение спокойной деловитости, он призвал к вниманию, постучав костяшками пальцев по столу.

— Итак, джентльмены, похоже на то, что наша цивилизация настолько глубоко увязла в привычке вторжения, что мы не можем просто повиноваться приказу Империи, не обнаружив, что старые привычки опять дали богатые всходы.

За столом послышались сухие смешки и Пол понял, что отец выбрал верный тон и сказал нечто совершенное для того, чтобы поднять настроение. Даже намек на усталость был верно подобран.

— Думаю, прежде всего нам нужно узнать, имеет ли что добавить Зуфир к своему отчету о Свободных, — сказал Герцог. — Зуфир?

Хават поднял на него взгляд.