Дюна

— Моя мать испытывает страшную тоску по планете, которую никогда, возможно, не увидит, — сказал Пол. — Вода там падает с неба, а растительность такая плотная, что сквозь нее трудно пробираться.

— Вода с неба… — прошептал Стилгар.

В это мгновение Пол увидел, как изменился Стилгар, превратившись из наиба-Свободного в слугу Лизана ал-Гаиба, вместилище благоговения и послушания. Это было умаление человеческой личности, и Пол почувствовал в нем холодное дыхание джихада.

«Я видел, как друг превращается в почитателя», — подумал он.

Ощущая свое одиночество, Пол оглядел комнату, отметив, какими точными и торжественными стали в его присутствии стражи. Он чувствовал, что между ними идет молчаливое, но очень важное соревнование — каждый надеялся на знак внимания со стороны Муаддиба.

«Муаддиб, от которого исходит всяческая благодать… — подумал он, и эта мысль была самой горькой за всю его жизнь. — Они чувствуют, что я должен захватить трон. Но они не могут знать, что я делаю это для того, чтобы избежать джихада».

Стилгар кашлянул и сказал:

— Раббан тоже мертв. Пол кивнул головой.

Охрана справа внезапно раздвинулась в стороны, открыв проход для Джессики. На ней была черная аба, и шла она так, как ходила по пескам, но Пол отметил, как этот дом воскресил в ней воспоминания о тех днях, когда она была наложницей правящего герцога. В ней чувствовалось нечто от прежней уверенности.

Джессика остановилась перед Полом и посмотрела на него. Она ощутила его усталость и то, как он ее прятал, но не нашла в себе сочувствия к нему. Она, казалось, утратила материнские чувства к своему сыну.

Джессика вошла в большой холл, удивляясь тому, что место это не связывается в ее воспоминаниях с чем-то своим. Оно оставалось чужим, как будто она никогда не проходила здесь с возлюбленным Лето, никогда не спорила с пьяным Дунканом Айдахо — никогда, никогда, никогда…

«Должно бы быть словесное выражение для понятия, противостоящего «адабу», требованию памяти, — подумала она. — Должно быть слово для обозначения тех воспоминаний, которые сами себя отрицают».

— Где Алия? — спросила она.

— Делает то, что в такое время должен делать каждый ребенок Свободных, — добивает раненых врагов и готовит их тела для отряда, освобождающего воду.

— Пол!

— Ты должна понять, что она делает это вне зависимости от своей доброты, — сказал он. — Разве не странно, что мы совсем не понимаем связи скрытой внутри нас доброты и жестокости?

Джессика не отводила глаз от сына, пораженная глубиной произошедших в нем перемен. «Может быть, причиной тому смерть его ребенка?» — размышляла она.

— Люди рассказывают о тебе много странного, Пол. Говорят, будто ты наделен сверхъестественной силой и ничто не может укрыться от тебя; будто ты видишь то, что скрыто от взора других, — проговорила Джессика.

— Следует ли мне спрашивать о легенде Бене Гессерит? — спросил он.

— Я замешана во все, к чему ты имеешь отношение, — согласилась она, — но ты не должен ожидать от меня…

— Как бы ты отнеслась к тому, чтобы прожить миллионы жизней? — спросил Пол. — Вот целое полотно, сотканное из легенд! Подумай о всеобъемлющем познании, о мудрости, которую оно с собой несет. Мудрость ведь сдерживает любовь, не так ли? И она же несет в себе новую форму ненависти. Как можешь ты определить, что такое безжалостность, пока не измеришь глубину как жестокости, так и доброты? Тебе следует бояться меня, мама. Я — Квизатц Хедерах.

У Джессики сперло дыхание.

— Однажды, стоя передо мной, ты отрицал, что ты Квизатц Хедерах, — с трудом произнесла она.

Пол покачал головой.

— Теперь я не могу этого отрицать. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — С минуту на минуту сюда прибудет император со своими людьми. Встань подле меня. Я хочу их ясно видеть — среди них моя будущая невеста.

— Пол!.. — выдохнула Джессика. — Не повторяй ошибки, которую допустил твой отец…

— Она — принцесса, — сказал Пол. — Она — мой путь к трону, и это все, чем она для меня будет когда бы то ни было. По-твоему, это — ошибка? Ты думаешь, что раз я являюсь тем, чем ты меня сделала, то не могу чувствовать жажды мщения?

— Даже невинным? — спросила она и подумала: «Он не должен сделать ту же ошибку, которую сделала я».

— Невинных больше нет!

— Скажи это Чани… — Джессика указала на коридор, ведущий к жилым покоям.

Чани шла по нему, направляясь к большому холлу. По обе стороны от нее шли двое охранников, но она, казалось, не замечала их присутствия. Капюшон ее плаща и колпак стилсьюта были откинуты назад, лицевая маска отстегнута. Неуверенно ступая, она прошла через комнату и стала рядом с Джессикой.

Пол заметил следы слез на ее щеках. «Она дает воду мертвому». Он ощутил, как скорбь сдавила ему грудь, однако у него было такое чувство, будто он может испытывать ее только в присутствии Чани.

— Он умер, любимый, — сказала Чани. — Наш сын умер… Держа свои чувства под строгим контролем, Пол встал. Протянув руку, он коснулся лица Чани и ощутил влагу на ее щеках.