Дюна

Последовательная природа реальных событий не раскрывается с абсолютной точностью силами предвидения, за исключением самых необычных обстоятельств. Оракул схватывает эпизоды, вырванные из исторической цепи. Вечность движется. Она влияет сама на себя — как через посредство оракула, так и через вопрошающих. Подданные Муаддиба могут сомневаться в его величии и оракульном видении. Они могут отрицать его дар. Но пусть они никогда не усомнятся в Вечности.

Евангелие Дюны.

Хейт смотрел, как Алия вышла из храма и пересекла площадь. Ее охрана держалась близко к ней, свирепое выражение диких лиц охранников маскировало обеспеченность и самодовольство.

Над храмом сверкнули на солнце крылья топтера. Это был топтер императорской охраны с изображенным на фюзеляже кулаком — символом Муаддиба.

Хейт снова взглянул на Алию. «Она не на месте здесь, в городе, — подумал он. — Настоящее ее место — пустыня, открытое, бескрайнее пространство». Странная мысль пришла ему в голову, когда он следил за ее приближением: Алия казалась задумчивой, только когда улыбалась. Все дело в глазах, решил он, вспоминая, как она появилась в зале на приеме посла Союза: под звуки музыки она гордо шла среди экстравагантных костюмов и мундиров. Алия была в ослепительно белом платье, целомудренная и надменная. Он смотрел на нее из окна, пока она не прошла во внутренний двор, с его прудом, фонтанами, лужайками степных трав и белым бельведером.

Все не так… совершенно не так. Она принадлежит пустыне.

Хейт перевел дыхание. Алия вышла из поля его зрения. Он ждал, сжимая и разжимая кулаки. Встреча с Биджазом породила в нем тревогу.

Он слышал, как свита Алии прошла по коридору мимо комнаты, где он ждал. Алия прошла в свои покои.

Хейт попытался сосредоточиться на том, что в ней встревожило его. То, как она шла по площади? Да. Она двигалась, как животное, за которым охотится хищник. Он вышел на соединительный балкон, прошел по нему за солнцезащитными экранами и остановился, скрытый в тени. Алия стояла у балюстрады, глядя на свой храм.

Он посмотрел в том же направлении, что и она, — на город за храмом. И увидел прямоугольники, разноцветные кварталы, копошащуюся жизнь, звуки. Строения сверкали на солнце, воздух над крышами дрожал от жары. В тупике, образованном стеной и углом храма, мальчик играл в мяч. Мяч поднимался и опускался, ударяясь о землю.

Алия тоже смотрела на мяч. Она чувствовала странное единство с ним — вверх-вниз, вверх-вниз! Она тоже прыгала по коридорам Времени.

Порция меланжа, выпитая ею перед уходом из храма, была самой большой, какую ей приходилось пить, — огромная сверхдоза. Еще до того как яд начал действовать, Алия пришла в ужас.

«Зачем я это сделала?» — спросила она себя.

Иногда приходится выбирать между двумя опасностями. Тот ли это случай? Это давало возможность проникать через проклятый туман, которым окутал будущее коварный тарот Дюны. Существовала преграда, и ее следовало преодолеть. Алия действовала по необходимости, ей нужно было видеть, куда идет ее безглазый брат.

Действие меланжа начало сказываться на ее сознании. Она глубоко вздохнула, испытывая особое спокойствие, ядовитое и самодовольное.

«Обладание вторым зрением опасно, оно ведет к фатализму», — подумала Алия. К несчастью, не существует абстрактного расчета, нельзя просчитать предвидение. Видения будущего нельзя представить в виде формул. Приходится входить в них, рискуя жизнью и рассудком.

Из густой тени соединительного балкона появилась фигура. Гхола! В своем обостренном восприятии Алия видела его с предельной четкостью — смуглое лицо, сверкающие глаза. Единство ужасающих противоположностей, что-то связанное воедино шокирующим образом, тень и яркий свет, продукт процесса, оживившего его мертвую плоть… и что-то необыкновенно чистое… невинное.

Невинность в осаде!

— Давно ты здесь, Дункан? — спросила она.

— Я не Дункан, — ответил он. — А что?

— Не спрашивай меня.

И она подумала, глядя на него, что тлелаксу ничего не оставили в нем незавершенным.

— Только боги могут безнаказанно претендовать на совершенство, — сказала Алия. — Для человека это опасно.

— Дункан умер, — он не хотел, чтобы она его так звала. — Я Хейт.

Она изучала его искусственные глаза, гадая, что они видят. Приглядевшись, она видела маленькие черные точки, крошечные колодцы черноты на сверкающем металле. Кассеты! Вселенная вокруг ее мерцала и кренилась. Алия ухватилась за нагретые солнцем перила балкона. Ах, как быстро действует меланж.

— Вы больны? — спросил Хейт. Он придвинулся ближе, внимательно глядя на нее стальными глазами.