Дюна

— Есть несколько вариантов, — продолжал Питер. — Я указал наиболее вероятный. Тем не менее мы не должны забывать о том, что герцог заключил с Союзом контракт, чтобы тот перенес его в более безопасное место внутри системы. Другие бы при подобных обстоятельствах с помощью защитных экранов просто скрылись бы за пределы империи.

— Герцог слишком горд для этого, — сказал барон.

— Это просто одна из возможностей, — сказал Питер. — Конечный результат все равно был бы для нас тем же самым.

— Нет, не был бы, — проворчал барон. — Я должен пресечь его род.

— Это возможно, — продолжал излагать свои соображения Питер. — Некоторые приготовления указывают на то, что клан герцога собирается бежать, но сам он не сделал ни одного шага к этому.

— Так, — вздохнул барон, — продолжай, Питер.

— На Арраки герцог с семьей займет дом графа и леди Фенринг.

— Посол и одновременно контрабандист, — хихикнул барон.

— Чей посол? — спросил Фейд-Раус.

— Ваш дядя шутит, — сказал Питер. — Он называет его послом и контрабандистом, считая, что интересы империи в Арраки — это контрабанда.

— Почему? — Фейд повернул непонимающее лицо к дяде.

— Не будь таким тупым, Фейд, — рявкнул барон. — Пока Союз остается вне контроля империи, как это может быть иначе? Как еще могли бы действовать шпионы и убийцы?

— Рот Фейда открылся в беззвучном «О-о!».

— Из этой резиденции мы подготавливаем нужные нам операции, — сказал Питер. — Теперь нами задумано покушение на жизнь наследника Атридесов, и оно может закончиться успехом…

— Питер, — прошипел барон, — ты ведь говорил…

— Я говорил, что может произойти несчастный случай, — сказал Питер, — и тогда покушение не понадобится.

— Он молод, — сказал барон, — и потенциально более опасен, чем его отец… К тому же он обладает знаниями, которыми снабдила его мать… Проклятая колдунья! Ладно, продолжай!

— Хават сумел раскрыть подосланного к нему нашего агента, — продолжал Питер, — подозрение пало на доктора Уйе, что очень скверно, так как он действительно наш агент. Но Хават, проведя расследование, обнаружил, что доктор — выпускник школы Сак, а это является достаточным основанием для признания неприкосновенности любого, будь он даже слугой. Считается, что с выпускником этой школы ничего нельзя сделать, не убив сам объект внимания. Тем не менее (и в этом мы не раз убеждались) стоит лишь найти соответствующие точки соприкосновения, и Уйе окажется в руках Хавата. Раз мы смогли их найти, то и он может.

— Интересно, каким же образом? — задал вопрос Фейд. Он нашел эту тему чрезвычайно занимательной.

— Об этом в другой раз, — сказал барон. — Продолжай, Питер!

— Через Уйе мы внушили Хавату некоторые подозрения. Мы даже заставили его сомневаться в ней самой.

— В ком это? — переспросил Фейд.

— В леди Джессике, — пояснил барон.

— Каково, а? — воскликнул Питер в расчете на восхищение Фейда. — Хават ухватился за эту возможность, считая, что она могла бы упрочить его репутацию ментата. Пожалуй, он даже сделает попытку устранить ее физически, — при этих словах Питер нахмурился. — Впрочем, не думаю, чтобы он смог довести это дело до конца.

— Ты и сам не хочешь этого, — сказал барон.

— Не будем отвлекаться от темы, — возразил Питер. — Пока Хават занимается леди Джессикой, мы организуем восстания гарнизонов в ряде городов, чтобы еще больше отвлечь внимание Хавата. Восстания будут подавлены, и герцог уже начнет думать, что опасность миновала. А мы, улучив момент, дадим сигнал доктору и выступим вместе с…

Питер запнулся и вопросительно взглянул на барона.

— Чего там, давай уж рассказывай все, — разрешил тот.

— Мы выступим с двумя ментатами-сардукарами, переодетыми в нашу форму.

— Сардукарами! — испуганно выдохнул Фейд, наслышанный о жестокости этих немилосердных убийц из войск императора.

— Ты должен оценить мое доверие к тебе, Фейд, — строго сказал барон. — Если слухи об этом достигнут другого Великого дома, то ландсраат может выступить против империи, и начнется полный хаос.

— А теперь самое главное, — продолжал Питер, — Хотя империя и использует дом Харконненов для выполнения грязной работы, мы, однако, окажемся в преимущественном положении, и если поведем дело с умом, то добьемся огромных богатств и такого влияния, какого никогда еще не имел ни один из домов империи.

— Ты, Фейд, понятия не имеешь, что поставлено на карту. У тебя не хватит воображения представить себе степень возможного возвышения дома Харконненов. Скажу лишь об одном: мы будем иметь постоянное представительство в СНОАМ.

Фейд энергично закивал в знак согласия: богатство — это великая сила. Все благородные дома черпают при случае из казны СНОАМ — разумеется, с санкции правления директоров. А Совет СНОАМ — своеобразный слепок с политических институтов империи, с ландсраата, созданного законным путем, в результате выборов, и служащего противовесом власти монарха и его сторонников. Однако приходилось признать, что власть Совета СНОАМ превыше ландсраата.