Дюна

Хават лишь приблизительно представлял, где они находятся – сотнях в двух километров к юго-востоку от Арракина. Основные пути между ситчами у Барьера оставались где-то на юге.

Фримен, сидевший напротив Хавата, откинул капюшон и снял шапочку конденскостюма – под ними оказались соломенного цвета волосы и борода. Волосы были зачесаны с высокого узкого лба. Непроницаемая синева глаз выдавала зависимость от специи. В одном углу рта на бороде и усах было пятно – здесь волосы свалялись, прижатые трубкой, идущей от нософильтров.

Человек пустыни вынул из ноздрей фильтры, вновь вставил их на место, потер шрам возле носа.

– Если вы решите пересекать котловину здесь этой ночью, – сказал фримен, – не включайте щиты… В стене здесь пролом. – Он повернулся на пятках, показал на юг. – Там простирается открытый песок… до эрга. Щиты привлекут… – он поколебался, – …червя. Так они сюда заходят не часто, но к щиту приползут.

«Он сказал «червь», – подумал Хават, – но хотел сказать иное слово. Какое? И что ему нужно от нас?»

Хават вздохнул.

Он и не помнил, когда ему случалось так уставать. Мышцы его обессилели настолько, что не помогали даже энергетические пилюли.

Проклятые сардаукары!

С беспощадной горечью он подумал о воинах-фанатиках и предательстве Императора. Но расчеты ментата свидетельствовали, что шансов восстановить справедливость перед Высоким Советом Ландсраада у него практически нет.

– Ты хочешь попасть к контрабандистам? – спросил фримен.

– Это возможно?

– Путь далек.

Фримены не любят слова «нет» – так говорил ему и Айдахо.

Хават произнес:

– Ты не ответил мне, помогут ли ваши люди моим раненым.

– Они ранены.

Все время эти чертовы речи!

– Мы знаем, что они ранены, – отрезал Хават. – Это не…

– Мир, друг, – остерег его фримен, – а что говорят сами раненые? Есть ли среди них понимающие нужду племени в воде?

– Мы не говорили о воде, – произнес Хават. – Мы…

– Понимаю твою нерешительность, – отвечал фримен. – Это твои друзья, соплеменники. У тебя есть вода?

– Недостаточно.

Фримен показал на одежду Хавата, сквозь прорехи в которой виднелось тело.

– Тебя застали прямо в ситче, без конденскостюма. Ты должен принять водяное решение, друг.

– Мы можем заплатить за помощь…

Фримен пожал плечами («Воды-то у вас нет!») и глянул на группу позади Хавата:

– Сколько раненых ты можешь израсходовать?

Хават умолк, глядя на этого человека. Как ментат он чувствовал, что разговор вышел из привычных рамок. Слова не связались с мыслями.

– Я – Сафир Хават, – сказал он, – я имею право говорить от имени герцога. Я дам расписку об уплате за твою помощь. Мне необходима небольшая помощь – позволить моим силам просуществовать достаточно долго… чтобы покарать предательницу, мнящую себя за пределами правосудия.

– Ты хочешь, чтобы мы приняли участие в вендетте?

– С этим я управлюсь сам, я хочу только, чтобы меня освободили от ответственности за моих раненых.

Фримен нахмурился:

– Какая у тебя может быть ответственность за раненых? Они отвечают за себя сами. Речь идет о воде, Сафир Хават. Или ты хочешь, чтобы я принял решение за тебя?

И он прикоснулся к оружию, скрытому под одеянием.

Хават напрягся: «Неужели предательство?»

– Чего ты боишься? – спросил житель пустыни.

«Ах, эти люди с их прямотой!» – подумал Хават и осторожно проговорил:

– За мою голову назначена цена.

– Ах-х. – Фримен отнял руку от оружия. – Боишься, что мы продажны? Ты не знаешь нас, здесь не Византия. Харконненам не хватит всей их воды, чтобы подкупить у нас и крошечного мальчугана.

«Но у них хватило денег на перевозку двух с лишним тысяч боевых кораблей», – подумал Хават, расходы барона до сих пор ошеломляли его.

– Мы оба воюем с Харконненами, – сказал Хават, – разве не следует нам делить и прочие тяготы войны?

– Мы разделяем их, – ответил фримен. – Я видел тебя в бою. Ты хорошо бьешься. В иные времена твоя рука пригодилась бы нам.

– Скажи, где я могу быть полезен? – спросил Хават.

– Кто знает, – отвечал фримен. – Войска Харконненов повсюду. Но ты еще не принял водяного решения, твои раненые еще не знают его.

«Нужно быть осторожным, – сказал сам себе Хават, – кое-что остается еще непонятным». И вслух проговорил:

– Так покажи мне твой путь, житель Арракиса!

– Странны твои мысли, – сказал фримен с насмешкой в голосе. Он показал на северо-запад, на вершину утеса. – Прошлой ночью мы видели, как ты пришел сюда по пескам. – Он опустил руку. – И ты держишь людей на сыпучей поверхности дюн. Плохо. У вас нет конденскостюмов, нет воды. Долго вы не протянете.

– Пути Арракиса нелегки, – сказал Хават.

– Верно. Но мы бьем Харконненов.

– Так что вы делаете со своими собственными ранеными? – жестко спросил Хават.

– Разве мужчина не знает, когда жизнь его стоит сохранить? – спросил в ответ фримен. – Твои раненые знают, что у вас нет воды. – Он склонил голову, искоса поглядев на Хавата. – Время принять водяное решение. И раненый, и невредимый должны учесть будущее племени.

«Будущее племени, – подумал Хават, – будущее племени. В этом есть смысл». Он заставил себя задать вопрос, которого давно боялся: