Дюна: Дом Атрейдесов

Поскольку в этот раз барон планировал взять ситуацию под контроль, то он сам хотел, чтобы его люди наблюдали за его действиями. Он угостит их великолепным шоу, зрелищем, о котором они годами говорят в своих казармах и в кубриках боевых кораблей. Самое главное — это позволит ему поставить на место ведьм. В самом деле, они вздумали шантажировать меня!

Питер де Фриз вошел так стремительно и незаметно, что барон вздрогнул.

— Больше так не делай, Питер, — рявкнул он.

— Я принес то, о чем вы просили, мой барон. — Гибкий и быстрый ментат протянул Харконнену открытую ладонь, на которой лежали две ушные заглушки, миниатюрные источники белого шума. — Их надо ввести глубоко в наружные слуховые проходы. Эти штуки сконструированы так, чтобы заблокировать действие любого Голоса, который она может попытаться использовать. Вы свободно слышите любую речь, но заглушки отсекут все нежелательное, оно не достигнет ваших ушей.

Барон удержал тяжкий вздох и напряг мышцы. Приготовления были совершенны.

— Хорошенько сыграй свою роль, Питер. Что мне делать, я знаю.

Он прошел в небольшой альков, снял крышку с бренди и отпил добрый глоток прямо из бутылки. Ощутив горячий шар, опаливший грудь, барон аккуратно вытер губы и горлышко бутылки.

Барон уже поглотил больше алкоголя, чем обычно, и это было не слишком мудро, учитывая, какое испытание ему предстоит. Де Фриз, который понимал состояние барона и его тревогу, смотрел на него с издевательским смешком. Скорчив гримасу, барон отпил еще глоток, на этот раз только для того, чтобы насолить ментату.

Де Фриз горел желанием обсудить детали их совместного плана. Он так хотел быть равноправным партнером.

— Возможно, барон, ведьма вернулась, потому что ей очень понравилась ваша первая встреча. — Он хихикнул. — Кто знает, может быть, она с тех пор испытывает по отношению к вам вожделение?

Барон снова скорчил гримасу — на этот раз угрожающую, и ментат задумался: не зашел ли он слишком далеко. Но де Фриз всегда ухитрялся уходить от наказания.

— И это лучшая проекция ментата, какую ты можешь мне предложить? Раскинь мозгами, черт тебя побери! Зачем Бене Гессерит понадобился еще один ребенок от меня? Не пытаются ли они еще глубже загнать нож, сделать так, чтобы я возненавидел их еще больше? — Он фыркнул. Это просто невозможно.

Может быть, им по каким-то причинам нужны две дочери? Или что-то случилось с первой… Чувственные губы барона скривились в зловещей ухмылке. Этот ребенок наверняка будет последним.

У Бене Гессерит не осталось больше улик, которые можно использовать для шантажа. Все неучтенные склады меланжи надежно спрятаны на Ланкевейле, прямо под носом у Абульурда. Этот дурак даже не подозревает, как его использовали в качестве прикрытия незаконной деятельности барона. Но этот мягкосердечный и туповатый Абульурд все же Харконнен. Даже если он сумеет раскрыть обман, он никогда об этом не скажет из страха, что его собственный Дом будет окончательно уничтожен. Нет, для такой глупости Абульурд слишком сильно чтит их отца.

Барон отошел от шкафчика с киранским бренди. Жгучий вкус испарился, во рту осталась какая-то кислятина. На бароне была надета черно-маренговая пижама, туго перепоясанная на впалом мускулистом животе. Светло-голубой гребень грифа украшал левую сторону груди. Руки остались голыми, барону хотелось продемонстрировать ведьме свои мощные бицепсы. Рыжеватые волосы были коротко острижены и не причесаны. У Харконнена должен быть бесшабашный вид.

Он посмотрел на де Фриза тяжелым взглядом. Ментат отхлебнул из бутылочки с красным соком сафо.

— Мы готовы, мой барон? Она ждет за дверью.

— Да, Питер. — Харконнен удобно устроился в кресле. Шелковые штаны сидели свободно, и ищущий взгляд Преподобной Матери ни за что не разглядит вздутого оружия — оружия, которого она не ждет. Он улыбнулся. — Иди и пришли ее сюда.

* * *

Когда Мохиам ввели в главный зал Убежища, стража барона оставила ее одну и покинула помещение. Замки на дверях щелкнули. Немедленно насторожившись, Мохиам поняла, что барон тщательно обдумал каждую мелочь их нынешнего свидания.

Кажется, они с бароном одни в этом длинном зале, аскетически пустом и холодном, омытом беспощадным светом ярких ламп. Все Убежище своими прямыми углами символизировало жестокость и грубость Дома Харконненов, которой они так щеголяли. Это помещение больше подходило для совещаний промышленников, чем для роли зала королевского дворца.

— Еще раз приветствую вас, барон Харконнен, — произнесла Мохиам, пряча под вежливой улыбкой свою озабоченность. — Я вижу, что вы предвкушали нашу встречу. Возможно, вы даже ее очень хотите? — Она отвела взгляд в борону, посмотрела на кончики своих пальцев. — Возможно, в этот раз я сумею доставить вам большее удовольствие.

— Может быть, и так, — приветливо отозвался барон.