Дюна. Первая трилогия

– Конец пути содержит его оправдание. Однажды я не смог отстоять свои принципы. Только однажды. Я принял махдинат. Я сделал это ради Чани, но это сделало меня плохим правителем.

Лето было нечего ответить на это. Память о том решении была у него в душе.

– Я не могу лгать тебе больше, чем я лгал себе, – продолжал Пол. – Я это знаю. Каждый человек должен иметь такого судью. Я хочу спросить у тебя только одно: Тайфунная Битва действительно необходима?

– Да, в противном случае род человеческий угаснет.

Пол почувствовал истину в словах Лето и тихо произнес, признавая преимущество видения сына:

– Я не видел этого среди возможностей выбора.

– Думаю, что о такой возможности подозревает Община Сестер, – сказал Лето. – У меня нет другого объяснения действий бабушки.

Ночь повеяла холодом. Одежда Пола облепила ноги от сильного ветра. Отец дрожал от холода. Заметив это, Лето сказал:

– У тебя есть фримпакет, отец. Я надую тент, и мы проведем эту ночь в комфорте.

Но Пол только покачал головой, зная, что в его жизни больше не будет комфортных ночей. Муад’Диба, Героя, надо уничтожить. Отныне останется только Проповедник.

* * *

Фримены были первыми людьми, разработавшими сознательную и подсознательную символику для выражения движений и отношений своей планетной системы. Они были также первыми в мире людьми, которые описали свой климат в почти математической форме, языком, чьи письменные символы воплощали (и интериоризировали) внешние отношения. Язык сам по себе был частью системы, которую он описывал. Письменные формы несли в себе очертания того, что они обозначали. В таком развитии было имплицитно заложено тончайшее локальное знание того, что необходимо для поддержания жизни. Меру взаимодействия языка и системы можно оценить на основании того факта, что фримены считали себя ищущими пропитания стадными животными.

«Рассказ о Лиет-Кинесе» Харк аль-Ада

– Кавех вахид, – приказал Стилгар. – Принеси кофе. – Он сделал знак адъютанту, стоявшему у единственной двери помещения с голыми каменными стенами, в которой Стилгар провел эту бессонную ночь. Это было то помещение, в котором старый фрименский наиб обычно завтракал, да и время уже подходило, но после такой ночи Стилгару вовсе не хотелось есть. Он встал, растягивая затекшие мышцы.

Дункан Айдахо сидел на низкой подушке у двери, пытаясь подавить зевоту. Он только что сообразил, что они со Стилгаром проговорили почти всю ночь.

– Прости меня, Стил, – сказал он. – Я не дал тебе спать всю ночь.

– Кто не спит ночь, тот добавляет к своей жизни лишний день, – ответил Стилгар, принимая из рук адъютанта поднос с кофе. Он пододвинул к Айдахо низкую скамью, поставил на нее кофе и сел напротив гостя.

На обоих мужчинах были надеты желтые траурные одежды. Наряд Айдахо пришлось одолжить в сиетче, поскольку местные жители не очень любили зеленую форму слуг Атрейдесов.

Стилгар налил себе темный напиток из толстостенного карафе и отпил глоток, после чего поднял чашку, давая знак Айдахо. Это был старинный фрименский ритуал: «Можешь пить без опаски: я его попробовал».

Кофе варила Хара, и сделала его так, как предпочитал Стилгар: зерна прожаривались до розовато-коричневого цвета, толклись в ступке еще горячими в мелкий порошок и немедленно заваривались с добавлением щепотки Пряности.

Айдахо вдохнул аромат напитка и шумно отхлебнул из чашки. Он так и не понял, удалось ли ему убедить Стилгара в своей правоте. В утренние часы его ум ментата начинал работать вяло и медленно, не успевая обрабатывать все поступившие в мозг данные. Но эти данные были подтверждены в послании Гурни Халлека.

Алия знала о Лето! Она знала.

Джавид тоже был частью этого знания.

– Я должен быть полностью освобожден от всяких ограничений, – сказал он, снова начиная затянувшийся спор.

Но Стилгар твердо стоял на своем.

– Соглашение о нейтралитете заставляет меня быть твердым в своих суждениях. Гани здесь в безопасности. Ты и Ирулан – тоже. Вы не можете отправлять послания. Получать можете, а отправлять – нет. Я дал свое слово.

– Это не те отношения, которые приняты между гостем и его старым другом, делившими в прошлом одни опасности, – сказал Айдахо, помня, что уже использовал этот аргумент.

Стилгар опустил чашку, аккуратно поставил ее на поднос и, не отрывая от нее взгляда, заговорил: