Дюна. В кадре

Правда, пробыла она там совсем недолго — через полминуты вышла и, улыбаясь, объявила:

— Вы можете заходить.

Сколько бы я не готовилась, сколько бы не внушала себе мысль о том, что все будет хорошо, но, услышав слова секретаря, вновь почувствовала, как от волнения холодеют конечности.

— Благодарю, — улыбнулась я и, смиряя сердцебиение, направилась к массивной двери, страясь, чтобы мой шаг выглядел спокойно и уверенно.

Я переступила порог и резко остановилась. В другом конце просторного кабинета у окна, спиной ко мне, стоял мужчина в деловом костюме и говорил по телефону. Он тоже рассматривал пейзаж, как это делала я минуту назад, и мне не нужно было видеть его лицо, чтобы понять очевидное. Этот высокий силуэт и тихий спокойный баритон я узнала бы из тысячи. Это был Генри.

В кабинете раздавалась немецкая речь, я от неожиданности застыла, сжимая сумку "Prada", а Генри, бросив в трубку “ауфидерзейн”, развернулся ко мне.

Он внимательно изучал мое лицо, будто сейчас вспоминал мой старый образ и сравнивал со мной нынешней, повзрослевшей, а на меня давила какая-то странная тишина.

— Здравствуй, Злата, — наконец произнес он.

Его тон был спокойным и уверенным, но я не торопилась с ним здороваться. Я так и осталась стоять у двери, которую так любезно прикрыла за мной секретарь.

Кабинет вновь наполнился тишиной, а мы стояли по разные стороны комнаты и молча смотрели друг на друга. Генри — спокойно. Я же, напротив, была зла. На него, на себя, на собственную глупость.

Сейчас, всматриваясь в его серые глаза, я понимала ход его мыслей. Генри меня не торопил. Он по-прежнему стоял у окна и ждал. Я же, опершись спиной о прохладную дверь, закрыла глаза и начала анализировать последние три месяца. Каждый день, который я вспоминала, снимал с меня пелену. Добавлял составную часть в сложную мозаику истинного положения вещей. Возвращал меня с небес на землю, в реальность.

Генри обо мне не забыл. Я недооценила серьезность его намерений в отношении себя. Посчитала, что смерть отца Генри изменила его планы. А он все три месяца методично вел меня в Европу. Осуществлял свой план. Я же, настроившись на жесткие меры с его стороны, не увидела его тонкой игры. Генри полностью сменил тактику, и это был еще один момент, который я не учла. Который усыпил мою бдительность. Он не катализировал события, не давил, как раньше, а, напротив, действовал настолько тонко, что я ничего не заподозрила.

Но делал он это не из романтических соображений. Не для того, чтобы расположить меня к себе. Не для того, чтобы проверить наши с Иэном чувства. Не потому, что был мягким и добрым и сменил гнев на милость. Причиной была ситуация вокруг трона. Пока Генри вел борьбу с дядей, он не хотел действовать в отношении меня открыто и жестко, как раньше. Ему было удобнее оставаться в тени. Поэтому он, как серый кардинал, действовал незаметно и скрыто, решая две задачи одновременно. Подавлял политический бунт и вел меня в Европу. Чтобы к тому моменту, когда он посадит дядю в тюрьму, у меня была идеальная репутация. В статусе короля ему нужна была невеста, занимающаяся благотворительностью в ООН, а не актриса. Я понимала, зачем я тут. Генри все сделал так, чтобы я больше не вернулась в Штаты, а моя миссия предполагала работу здесь, в Европе. Генри методично стирал мое будущее в Голливуде и мою связь с Иэном для того, чтобы жениться на мне.

“Он прагматик, политик и крепкий финансист. Ты вписываешься в его жизненную программу. Вам по пути…” — вновь вспомнилась характеристика, данная Нолоном, и я скривилась, в очередной раз не желая мириться с реальностью.

Внезапно в кабинете послышалась телефонная трель, и я, вздрогнув, открыла глаза.

— Да Карл, я еще здесь, но скоро выезжаю в Эмираты… — ответил Генри на звонок и внезапно добавил: — Кстати, мисс Дюнина уже прибыла. Она сейчас в твоем кабинете… Дала ли она согласие на переезд из Штатов в Европу?

Он посмотрел на меня в ожидании ответа, и я сжала кулаки. Сейчас он спрашивал меня не только о моей судьбе, но и о судьбе Иэна. У Генри по-прежнему были рычаги давления. Я могла отказаться, хлопнуть дверью и улететь в Штаты или в Россию, неважно куда. Главное — от него подальше. Но это не спасло бы Иэна. Предательство все равно бы произошло. Либо я уезжаю, и карьера мужа будет разрушена прежде, чем мой самолет взлетит. Либо я иду на условия Генри и обеспечиваю тем самым безопасность карьеры Иэна, которая росла как на дрожжах. Не без помощи Генри, как я теперь понимала.

На секунду я закрыла глаза, принимая решение, но осознавала — ответ уже был готов. С первой минуты, когда я увидела Генри в кабинете и поняла, что происходит, решение уже было сформировано.

— Да, — тихо, но уверенно произнесла я, и Генри спокойным голосом ответил:

— Да. Другую кандидатуру можешь отменять. Мисс Дюнина дала свое согласие. Она подойдет на брифинг через десять минут, твой секретарь ее проводит… Ты вечером выезжаешь в Ле-Бурже?