Диверсант Петра Великого

В той, прошлой жизни, многие события которой уже благополучно стерлись из моей памяти и больше не докучают мне долгими ночами, меня звали Денис Антонов. Я был обычным человеком прошлого, настоящего и обычного, как я был уверен, будущего. Однако у неумолимого рока или фатума на мой счет были совсем иные планы, в которых спокойствию и предсказуемости совсем не было места.

Я бредил одной картиной, в которую гениальный маринист вложил всю силу своих эмоций и которую наделил способностью переносить людей сквозь время и пространство. С самого детства мне снились ее изумрудные волнистые линии, изображавшие полуденное море. Я бредил ею…

Первый раз я шагнул в пучину времени, когда лицом к лицу встретился с той проклятой картиной. Неведомой силой и волей меня забросило на десятки веков в прошлое, где я был обречен через кровь и боль искать путь домой. Я стал подручником одного из сильнейших правителей древнего мира, за могущество и жестокость которого проклинали и столетия спустя…

Через ужасную смерть я обрел шанс вернуться домой, но рок вновь зло посмеялся надо мной. Теперь я был заточен в босоногого незнатного юнца, Сашку Меншикова, который добывал себе пропитание продажей пирогов на рынке и мечтал лишь о теплой кожаной обувке. Страшнее постоянно испытываемого мною голода, лютых побоев отчима здесь было лишь терзающее меня знание о грядущих тяжелых испытаниях, ожидающих и меня, и окружающих людей, и страну. Приближался полный трагичных и страшных событий XVIII век, который, словно борец на ринге, переломит через колено мою страну и направит ход ее истории в совершенно ином направлении…»

Здесь на жарком июньском солнце, сидя на охапке душистого сена, было так уютно, так приятно мечтать, что я едва не мурлыкал от испытываемого наслаждения. Нежась на солнце, я вспоминал, что было со мной, и строил планы на будущее. «Что за херня в голову лезет?! Прямо как начало из какого-то фантастического романа. Что-то я совсем расслабился, а мне нельзя расслабляться! Совсем нельзя расслабляться! Сейчас я Алексашка, и только от меня самого зависит, смогу ли я стать могущественным Александром Меншиковым, приближенным самого Петра Великого, и вернуться назад».

– Ах ты, зараза! Вона, паскудник, куды забрался, – мое убежище, наконец, было раскрыто; у сарая снизу вверх на меня глядел обозленный Ганс, или, по-нашему, Гришка, слуга моего хозяина Франца Лефорта. – Хозяин его кличет, а он в ус не дует. Рожу отворачат. Быстро слазь! – Задрав вверх свою жидкую бороденку, он яростно тряс жилистыми кулаками. – Говорил я хозяину, ужо говорил, шта палок тобе требытся. Пяток как дать, чтобы шкура-то лоскутами слезла, туточки бы ласковым стался!

Не став слушать его разглагольствования о пользе вымоченных в густом рассоле березовых прутков для воспитания неразумных отпрысков, я сиганул с сеновала и понесся к хозяйскому дому. Вот так я, Денис Антонов, бывший неплохой искусствовед и антиквар неполных тридцати лет, и оказался в шкуре не по годам развитого шестнадцатилетнего паренька Алексашки Меншикова, бегущего на зов своего нового хозяина Франца Лефорта, полковника российской армии на службе у правительницы Софьи.

– Беги, зараза, беги! – несся мне вслед вопль сразу невзлюбившего меня Ганса. – Все равно быть тобе битым. Хозяину усе кажу…

Что мне угрозы этого зловредного мужичка высечь или наябедничать, когда я строил поистине наполеоновские планы. С первых же минут в этом времени, в личине юнца Меншикова, я решил не повторять ошибок своей прошлой жизни, из-за которых и закончил ее в мучениях на дыбе. Больше никаких поисков картины-портала, пока я не встану крепко на ноги! «Хватит ныть про свою прошлую жизнь. Все! Все эти воспоминания о мягком диване, жестяном ящике с полупроводниками и микросхемами, пиве „Яггер“, гигантских бургерах, скорости под полторы сотни на хорошей тачке и т. д. нужно на время задвинуть на самые задворки моей памяти. Сейчас это только мусор, отвлекающий меня от цели! Выжить и возвыситься! Кулаками, зубами и ногтями прогрызть себе путь наверх. Ну что, Петр Алексеевич, надевай корону быстрее, а то это сделает кто-нибудь другой. Я, например…»

– Лексей, я тебья искал. – Лефорт, как всегда «при параде», затянутый в строгий мундир прусского фасона, уже меня встречал на крыльце дома, постукивая стеком по голенищу ботфорта. – У меня есть для тьебя поручение. Тебе идти к Монсу.

Я с трудом сохранил невозмутимое выражение лица, едва вновь, уже четвертый раз за пару дней, всплыла эта фамилия. «Как на работу к ним шатаюсь. Что-то немчура явно замышляет…»

Мне в руки лег небольшой клочок бумаги, свернутый в конвертик и украшенный сверху капелькой сургуча. Выдавленный на сургуче оттиск перстня Лефорта словно подмигивал мне – мол, все запечатано и тебе вряд ли удастся сунуть сюда свой любопытный нос.