Диверсанты из инкубатора

Его путь лежал через железнодорожное полотно, через платформу, примыкающую к зданию вокзала. Там Наймушин увидел странную и обнадеживающую картину. Уборщики срывали со стены листки с изображением трех человек, их описанием и броской надписью «Розыск». Поднявшийся ветерок выхватил листовку из рук уборщика, и она прокатилась по платформе, замерла на миг у ног Михея. Он поднял ее, рассмотрел и, аккуратно сложив, сунул в карман. Он сохранил один-единственный снимок товарища. В его кармане лежал дембельский альбом курсанта Виктора Скобликова.

Он зашел в гостиницу. Администратор – улыбчивая молодая женщина лет двадцати пяти – поинтересовалась, не хочет ли он снять номер. Наймушин покачал головой: нет.

– Я к Матвееву в двенадцатый.

– Сожалею, Матвеев съехал.

На вопрос «Куда?» администратор ответила: «Не знаю».

– Вам могли бы подсказать его знакомые – четверо молодых людей. У них учебный бизнес-тур по странам Италии. Специализация – туризм. Но они тоже сдали номера. И уехали.

– На поезде?

У него было такое лицо, что администратор сжалилась до выражения сочувствия. Дальше она пойти не могла, соблюдая правило не разглашать сведений о клиентах.

Михей отошел в сторонку. Вынул сотовый телефон, посмотрел на экран. Аккумулятор почти на нуле. Зарядки хватит на три или четыре минуты разговора. Он набрал номер Андреа. У него комок подступил к горлу, когда он услышал ее голос. И тихо спросил:

– Ты?

Он вышел на перрон, поглядывая то в одну, то в другую сторону. Через пятнадцать минут увидел девушку. Она хотела обнять его, но удержалась. Пряча смущение, протянула ему руку:

– Привет!

– Здравствуй. Как ты?

– Неважно. Родители приехали. Машины нет. Клиентов нет. Денег в кассе нет. Последние я отдала за ремонт двери. Около локанды шныряют журналисты, еще какие-то подозрительные типы. Офицер из финансовой полиции задает один и тот же вопрос: почему не оприходована сумма за ваше проживание. Родители выгнали меня из дома. Я у подруги сейчас живу.

– Мне это знакомо.

– Да нет, ты не волнуйся, – заторопилась девушка, – они отойдут скоро. Просто они уже скучают по базовому лагерю. Приехать не успели. – Она взяла парня за руку. – Знаешь, мне жаль. Я видела репортаж по телевизору. Просто не верится, что Скоблика убили… Что я могу сделать для тебя?

Она передала ему пакет, в котором лежала ее блузка, бюстгальтер (самого маленького размера, пояснила она, еще в четырнадцать лет носила), бижутерия, тушь для ресниц, помада, парик, принадлежащий ее подруге.

– Тебе знакома администратор этой гостиницы? – спросил Михей.

– Я знаю всех администраторов и портье в нашем городе.

– Всех?

– Ну почти всех. У нас бывают семинары, мы встречаемся.

– Попроси у нее вот что.

Через пять минут Андреа вернулась.

– Матвеев ухал в Венецию, – доложила она. – Следом за ним отправились вот эти четверо. – Она протянула Михею листок с записью.

Он прочитал фамилии: Кунявский, Прохоров, Хрустов, Смирнова.

– Извини меня, я на минутку. – Наймушин отошел в сторону. Он ожидал услышать их имена от администратора, когда она упомянула его молодых знакомых. На одном чутье он угадал руку Кунявского, его близость, жаль, что слишком поздно. В ожидании Андреа и сейчас, когда она уже была рядом, Михей пытался понять, по какой причине военная контрразведка пошла на такой изуверский шаг: по следам волка пустили другого серого хищника. Должна быть причина, должна, не мог успокоиться Наймушин. Ответ где-то рядом. За спиной. За спиной? Лучше не думать об этом.

– У тебя есть деньги? – спросил он, вернувшись к Андреа.

Она вручила ему сто евро.

– Я позаботилась об этом, заняла у администратора. Потом отдам. Это все, что она смогла мне дать. Билет до Венеции стоит двадцать евро. Ты ведь едешь в Венецию?

– Не сейчас. Я жду звонка.

– Понимаю…

Андреа посмотрела на наручные часики.

– Мне пора. Вдруг родители срочно рванут в базовый лагерь? – пошутила она. – А меня нигде нет. Чао, Михей. – Она впервые назвала его так. Поцеловав его в щеку, Андреа сложила руки на груди и пошла вдоль перрона…

Михей крикнул ей вдогонку, пробуя на вкус соленые капли, скатившиеся по его щекам:

– Мы встретимся. Прости меня…

Наймушин изменил решение. Он взял в кассе билет до Венеции. Через двадцать минут сидел в поезде.

Он приехал в город затемно. Зашел в кафе, попросил у бармена разрешения подзарядить телефон. Видимо, к нему часто обращались с подобной просьбой. Не отказал и этому молодому иностранцу, в поисках которого полиция с ног сбилась. У него была, можно сказать, профессиональная зрительная память. Он не раз и не два видел изображение этого парня по телевизору, его обязали повесить на витрину заведения ориентировку на преступников. Но он ничего не сделал ни ему лично, ни людям, на которых работал.