Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский

В конце ноября наркомом стал Берия. Ознакомившись с деятельностью Спецгруппы ГУГБ и ее руководителя, он, как и Ежов, усомнился в преданности Серебрянского. Особое сомнение вызывал пресловутый «еврейский вопрос». Из числа более чем двухсот агентов СГОН значительную часть составляли евреи (что и понятно – после прихода нацистов к власти евреи активно сотрудничали с советскими спецслужбами). В одной из бесед с Деканозовым Берия даже сказал: «Серебрянский устроил на казенное жалованье еврейскую родню, которая оказались ни к чему не годной, и теперь должен понести за это ответственность».

Следствие по делу Серебрянского было поручено начальнику 2-го отделения 2-го (Секретно-политического) отдела ГУГБ В.С. Абакумову. Первый раз Яков Исаакович был допрошен 13 ноября 1938 года, однако необходимых признательных показаний от него добиться не смогли. На протоколе допроса имеется резолюция Л.П. Берии: «Тов. Абакумову! Хорошенько допросить!» После этого к Якову Исааковичу стали применять «интенсивные методы» дознания. Как позднее рассказывал сам Серебрянский, 16 ноября 1938 года на допросе у Абакумова с участием начальника 2-го отдела ГУГБ Б.З. Кобулова и наркома Берии его жестоко избили и, спасая жизнь, он вынужден был дать ложные показания о своей «антисоветской деятельности». На допросах Яков Исаакович называл вымышленные фамилии – это позволяло тянуть время и не бросать тень подозрения на тех, кто действительно работал с ним.

С 5 декабря 1938 года, после назначения Виктора Абакумова начальником Управления НКВД Ростовской области, следствие по делу Серебрянского поочередно вели С.Р. Мильштейн, П.И. Гудимович и П.А. Перепелица. 25 января 1939 года Якова Исааковича перевели из Лубянки в Лефортовскую тюрьму. До 13 февраля 1939 года, то есть более трех месяцев после ареста, он содержался под стражей без санкции прокурора! Еще через две недели, 21 февраля, Серебрянский был уволен из органов НКВД «по факту ареста».

Полина Серебрянская впервые была допрошена 28 февраля 1939 года (!). Ее обвиняли в недонесении на собственного мужа.

Тем временем реальный, а не придуманный с подачи «вождя и учителя» враг не дремал. В сообщении ТАСС от 27 января 1939 года говорилось:

«25 января погранвойска Грузинской ССР уничтожили трех человек, пытавшихся перейти границу со стороны Турции. Эти трое – троцкисты, пользовавшиеся поддержкой фашистов. У убитых были найдены пистолеты, ручные гранаты и подробные карты местности. Целью преступной группы было убийство Иосифа Виссарионовича Сталина, находящегося в Сочи. Однако пограничники заблаговременно узнали о преступном плане и истребили злоумышленников»[238].

Сообщение в газете «Правда» использовалось как дезинформация для введения в заблуждение истинных организаторов покушения, каковыми в данном случае выступали специальные службы Японии. Спецоперация готовилась с помощью бывшего высокопоставленного сотрудника госбезопасности Люшкова, 13 июня 1938 года бежавшего из СССР и предложившего свои услуги японским спецслужбам.

Начальник управления НКВД по Дальнему Востоку Генрих Люшков был одним из доверенных лиц Ежова. Он участвовал в следствии по делу об убийстве Кирова, а также в расследовании нескольких «заговоров» против Сталина. Его побег нанес ощутимый урон органам государственной безопасности Советского Союза. Люшков сообщил японской разведке совершенно секретные сведения об обороноспособности СССР на Дальнем Востоке, раскрыл известные ему данные о советской агентуре, о «засвеченных» и перевербованных агентах противника и другие факты.

В августе 1936 – июле 1937 года Люшков служил начальником Управления НКВД Азово-Черноморского края и, соответственно, обладал секретными сведениями об организации охраны Сталина во время пребывания вождя на отдыхе в Сочи и прилегающих районах. Для врага это представляло особый интерес.

После поражения у озера Хасан (29 июля – 11 августа 1938 г.) японские спецслужбы начали готовить операцию по ликвидации Сталина, получившую кодовое название «Медведь». Осуществить покушение путем открытого нападения силами небольшой (до десяти человек) диверсионной группы было практически невозможно. Во внутренней охране Сталина числилось около двухсот сотрудников, на вооружении у которых были пистолеты-пулеметы ППД образца 1934 года. Группы сопровождения также были вооружены автоматическим оружием. Внешнюю охрану в лесной местности осуществлял отряд пограничников. За три часа до приезда Сталина проверке подвергались все объекты, вплоть до коммуникаций. Район Мацесты с прилегающим лесом прочесывался (на территории Большой Мацесты находилась дача Сталина, в Малой Мацесте Сталин принимал сероводородные ванны – лечил полиартрит). Все подозрительные, на взгляд охраны, лица проверялись и при необходимости задерживались.

Повторим, расчеты японских спецслужб строились на показаниях Люшкова, который отлично знал систему охраны вождя, поскольку принимал участие в ее разработке.