Диверсанты Судоплатова. Из Погранвойск в Спецназ

Рука сильно болела, но мотоциклист не расстраивался. С такой раной его наверняка уложат месяца на два в госпиталь. Потом дадут отпуск, а там и война кончится.

Шорох позади привлек внимание шофера. Смертельно раненный партизан (или диверсант) в красноармейской форме возился с гранатой. Шофер вскинул винтовку, но, опасаясь, что выстрел воспламенит бензин, решил добить русского прикладом.

– Эй, Иван, постой. Я тебя перевяжу.

Красноармеец вряд ли понял смысл обращенных к нему слов. Он с тоской думал, что жизнь кончается. Сейчас подойдет немец и проткнет штыком живот. Ну, иди… иди. Палец, наконец, выдернул кольцо. Взрыва и боли он не почувствовал, как не почувствовал и волны клубящегося пламени из пробитой цистерны, поглотившей его.

Шофер убегал очень быстро, но обогнать огненный клубок не сумел. Вспыхнул промасленный комбинезон, солдат вермахта катался по сухой траве, которая тоже загорелась. Ему удалось сорвать часть одежды и даже подняться. Черный удушливый дым забил легкие, через несколько минут все было кончено.

Горело мертвое тело водителя, мешок с русскими иконами, с которых строго смотрели бородатые старцы, тоже исчезая в огне. Раненые мотоциклисты решили, что безопаснее отползти в лес. Они боялись, что русские доберутся до них и убьют. Кроме того, было жутко смотреть на скорченное горящее тело водителя.

– Зря он украл из церкви иконы. Поэтому и сгорел, – сказал один из раненых.

Второй молча ковылял, опираясь на винтовку.

Крайний бензовоз в колонне, осев на пробитых шинах, завяз в кювете. Водитель, двое охранников и мотоциклисты оборонялись упорно. Но десантники хорошо видели цель, и пули доставали немцев одного за другим. Еще две машины под прикрытием броневика пятились под деревья.

Экипаж из трех человек во главе с лейтенантом вел беглый огонь. За прицелом спаренной установки сидел сам офицер, набравшийся за время войны опыта.

Скорострельная пушка и пулемет не давали подняться русским диверсантам, прижимая их к земле. Видимо, это была группа парашютистов, почти все были одеты в красноармейскую форму. Горели уже три бензовоза. Если колонна будет уничтожена, лейтенанта ожидала отправка на фронт.

Впрочем, он не боялся этого и уверенно продвигался вдоль дороги, продолжая вести огонь и заставляя русских отступать. Помощник сменил раскалившийся ствол пулемета и показал цель:

– Вон за той сосной, господин лейтенант!

Пограничник встряхнул «РГД», поставив запал на боевой взвод, но швырнуть гранату не успел. Снаряд выбил крошево мягкой древесины и смолистой коры. Раненый боец выронил гранату и отшатнулся. Пули прошили дерево, а затем под ногами взорвалась шестисотграммовая «РГД-33».

Водитель броневика с запозданием понял, что их командир чересчур увлекся. Лейтенанту нравилось давить и расстреливать убегавших русских солдат. Год назад под Киевом он накрыл пулеметным огнем целый отступавший взвод, не менее сорока человек.

Тех, кто уворачивался от пуль или был только ранен, переезжал колесами водитель. Пять тонн веса и рубчатые массивные шины превращали тела врагов в месиво, ломали, как сухие палки, ноги и руки. В тот раз за старательность и смелость наградили весь экипаж.

Но так получалось не всегда. Зимой, зачищая приутюженные танками окопы, они поймали в двигатель тяжелую пулю из длинного противотанкового ружья. Водителя сильно обожгло, броневик сгорел, а они едва выбрались по глубокому снегу.

Тогда погиб наводчик. Его подстрелил из винтовки русский солдат в меховой шапке, а затем погнался за лейтенантом и водителем, выставив блестящий, острый как жало штык. Он бы проткнул их. У водителя не гнулась обожженная рука, а лейтенант, видимо контуженный, забыл про свой пистолет в кобуре.

Тогда они спаслись чудом. И сейчас положение складывалось не в их пользу. Против колонны действовал какой-то специальный диверсионный отряд. Несмотря на пушечный огонь, они стреляли в ответ и даже пытались подобраться с гранатами.

– Господин лейтенант! – окликнул командира механик-водитель. – Отходим. Они нас взорвут.

Механик не услышал, что ответил офицер. Сквозь боковую смотровую щель он увидел русского сержанта с автоматом. Механик сделал движение, чтобы резко вывернуть руль, но сержант опередил его.

Скорострельность автомата «ППШ» – шестнадцать пуль в секунду. Николай Мальцев успел выпустить длинную очередь и бросился на землю. Одна из пуль пробила шлем и оглушила водителя. Степа Пичугин, маленький, взъерошенный воробей, швырнул под брюхо машины связку из двух брусков тола и гранаты «РГД».

Взрыв ударил оглушительно и коротко, проломил броню «Хорьха» и вышиб боковую дверь. Николай Мальцев выпустил остаток диска и добил механика-водителя. Лейтенант, командир экипажа, выпрыгнул наружу с длинноствольным «люгером» в руке. Мальцев выдернул из кобуры «ТТ», но его опередил партизан-проводник Саня Гречихин.

Выстрел из винтовки опрокинул лейтенанта, а его помощник, открыв второй люк, побежал прочь. Бой заканчивался.