Диверсанты Судоплатова. Из Погранвойск в Спецназ

Небольшая группа во главе с унтер-офицером была наполовину выбита. Понимая безнадежность своего положения, унтер-офицер приказал солдатам прорываться. Сам он прикрывал отход автоматными очередями. Когда закончились магазины, швырнул имевшиеся у него гранаты и, задержав преследователей, догнал своих людей.

Вырвалась из-под пуль одна из машин, легкий, увертливый «Опель», наполненный бочками с техническим маслом. Пули крошили борт, дырявили бочки, но водитель, дав полный газ, мчался по проселку в обратную сторону.

Молодой интендант, сидевший рядом, ругался и скрипел зубами от обиды, что какие-то лесные бандиты разгромили хорошо охраняемую колонну с горючим, в котором так остро нуждаются на фронте. Высунувшись из окна, он стрелял из «парабеллума», выпустив обе обоймы в сторону русских.

Истратив все патроны, потянулся к карабину водителя, но тот отвел его руку в сторону:

– Вы крепко повоевали, господин лейтенант. Одного из бандитов наверняка достали.

Лейтенант уловил подковырку и недовольно засопел.

– Если ничего не смог сделать взвод охраны, приходится сражаться снабженцам.

– Русские нанесли удар внезапно, – возра-зил шофер. – Видать по всему, это не просто лесные бандиты, а подготовленные диверсанты.

Бой продолжался немногим более получаса. На дороге горели пять бензовозов, броневик и два мотоцикла. Бойцы торопливо перевязывали раненых, собирали трофейное оружие. В повозку положили тела погибших. Их было пятеро. За каждый уничтоженный бензовоз заплатили немалую цену.

Кроме двух человек, на «Мерседесе» сумели уйти четверо мотоциклистов и унтер-офицер.

– Скоро на здешних дорогах станет как в Сталинграде, – прикурил сигарету ефрейтор с пробитым локтем. – Русские сбрасывают с парашютов специалистов по диверсиям. «Крупп» переломило пополам противотанковой миной.

Унтер-офицер шагал молча. Надо было как можно быстрее покинуть опасное место. За спиной поднимался к небу густой черный дым горящего бензина и автомобильных шин.

Бажан, встречая возвратившуюся группу, покачал головой:

– Если каждый раз будем нести такие потери, то скоро в отряде не останется людей.

Партизаны, не привыкшие к ожесточенным схваткам, курили, негромко переговариваясь. Было жутко смотреть на обугленное тело бойца, которого с трудом вытащили из огня. Другой был исковеркан несколькими попаданиями снарядов 20-миллиметровой пушки.

– Господи, живьем человек сгорел, – вздохнул кто-то.

Прибежала жена погибшего пулеметчика, работавшая на кухне, и, заголосив, стала срывать присохшие к лицу мужа окровавленные бинты.

– Никита, это ты? Кто же тебя так изуродовал… ты же у меня красавец был. На кого меня оставил и дитя малое?

Она выкрикивала что-то еще, затем кинулась к Федору Кондратьеву:

– Ты его убил! Кому понадобился этот немецкий керосин? Пять душ сгубили ни за что! Откуда вы взялись?

Федор оттолкнул женщину, готовую вцепиться ему в лицо, а Бажан приказал увести ее.

– Куда вы меня ведете? – упиралась в истерике женщина. – Я с Никитой останусь!

Повисло молчание, которое прервал начштаба партизанского отряда капитан Луговой с припухшими от выпитой водки глазами:

– Немцев-то много положили?

– Сходи на дорогу, посчитай, – буркнул старший лейтенант Кондратьев.

А Журавлев, оглядев еще раз тела погибших, снял фуражку и, глядя на Бажана, со злостью проговорил:

– Вот она, война. Не киношная и не бумажная, как в твоей бухгалтерской книге. Тонн тридцать бензина вместе с грузовиками и броневиком на дороге догорают. И фрицев два десятка валяются. Немного… но эти уже не встанут. В следующий раз будет больше. Понял, Бажан?

Глаза капитана сузились от злости. Он хотел добавить по адресу «Карпа Иваныча» что-то еще, но промолчал.

В тот же день особист Виктор Авдеев с тремя бойцами сходил в деревню Вязники. Хотел потолковать с полицаем, родственником Афанасия Рымзина, выяснить, что ему известно из пьяных разговоров с Афоней. Зная, какие порой обстоятельства толкают людей на службу в полицию, хотел встретиться по-доброму, возможно, тот сам ищет связи с партизанами.

Но получилось совсем не так, как планировал лейтенант. В последние дни полицаи волостного полицейского участка в Вязниках держались настороже. Слухи о появившемся отряде НКВД заставляли их ночевать либо в участке, либо собираться по два-три человека в чьем-нибудь доме.

Брат Афони, Яков Рымзин, находился в своем доме вместе с другим полицаем. Увидев приближавшихся людей в красноармейской форме, оба открыли огонь из винтовок, а затем побежали к участку.

– Яшка, стой! – кричал ему вслед Афанасий. – С тобой потолковать хотят. Никто тебя убивать не собирается!

Но оба полицая не верили никому. Все они были повязаны участием в расстрелах заложников, евреев, людей, подозреваемых в связях с партизанами. Как бы они ни уклонялись, но как минимум в двух-трех подобных «акциях» участвовал каждый.

Одна из пуль угодила в живот помощнику Авдеева, сержанту НКВД. Лейтенант, ахнув, поймал в прицел стрелявшего полицая и нажал на спуск. Ударили очереди еще двух автоматов. Оба полицая упали посреди улицы, не добежав десятка шагов до каменного здания участка.