Диверсанты

Справедливости ради стоит отметить, что и федералы проводили аналогичную политику: тоже устраивали облавы, расстреливали, вешали убеждённых сторонников Объединённой Оппозиции. Конечно, при этом под горячую руку попадали готовые принять любую власть, лишь бы выжить, тем более что обе стороны во весь голос заявляли о правах человека и всё такое. Но, как говорится, лес рубят — щепки летят. Кто станет волноваться о каких-то людишках, случайно попавших под замес? Когда сменяются не просто политические режимы, а создаётся новая веха мировой Истории, счёт идёт на миллионы жизней. Недаром говорят: одна смерть — это трагедия, а миллион — уже статистика. Правых и виноватых в этой войне не могло быть по определению, но их находили и назначали журналисты, под чутким, разумеется, руководством «старших товарищей».

Нагрянувшую журналистскую братию таковой можно было назвать условно, поскольку щедро была разбавлена женщинами. Вся эта толпа в сопровождении группы офицеров ходила по позициям. Им что-то показывали, рассказывали, операторы снимали, кто-то наговаривал на камеру текст будущего репортажа. Какой-то майор — старший среди офицеров из группы сопровождения, организовал взвод мотострелков, загнал в окоп, заставил через прицелы автоматов смотреть на «позиции врага». Потом взвод, опять же по приказу майора, открыл беспорядочную стрельбу в указанном направлении, изображая бой.

Операторы охотно снимали эту сценку с разных ракурсов, чтобы потом подать обывателям под соусом непосредственного участия съёмочной группы в реальном бою.

Не занятые в «бою» мотострелки повылезали из окопов, вышли из многочисленных палаток, блиндажей, залезли на БТРы, танки, БМД и БМП, чтобы лучше видеть «кино», в котором повезло сняться их товарищам.

Сидевших на броне снимали тоже, чтобы потом показать их — грязных, уставших, терпящих неудобства быта в полевых условиях. Это хороший сюжет честного репортажа для обывателя. Он должен быть уверен — да, тяжело, да, война. Но так надо. Объединённая Оппозиция всё равно победит. И тогда наступит совсем другое время — справедливое. Ради него стоило воевать и умирать. Если уж самим не довелось, пусть хоть дети с внуками поживут по-человечески…

Чистящие в блиндаже оружие после ночного «боя» парни услышали беспорядочную стрельбу.

— Здесь становится оживлённо, — заметил Куба. — Вам не кажется? — обратился он к остальным, в спешном порядке начавшим собирать детали автоматов. — Пойду, посмотрю, чё там.

Подхватив «вал» он аккуратно выглянул в приоткрытую дверь блиндажа.

— Чё-то не пойму нихера. Вроде стреляют не очень чтобы сильно, но азартно. И народ там же толпится как на демонстрации, плакатов только не хватает.

— Опять день странно начался, — высказался Негатив. — То командир по-немецки шпрехает, то стрельба какая-то сразу с утра, без кофе в постель, без завтрака с круассанами. Не нравится мне это безделье, не доведёт оно до добра. Так чё там? — обратился он к Кубаеву.

— Пойду, гляну. Вроде ничего серьёзного, народ реально стоит, смотрит, как кто-то стреляет. Мне даже интересно стало.

— Давай, разведай, что там, — сказал Янычар. — Только не долго, пойдём скоро к старшине, пока есть время.

Парни снова разобрали детали оружия и продолжили своё занятие, вслушиваясь в доносящуюся беспорядочную стрельбу.

Появился Куба.

— Чё там? — задал Мамба интересующий всех вопрос.

— Да-а… Корреспонденты опять приехали, «кино» снимают про войну.

— Бабы есть? — спросил Негатив.

— Есть.

— Красивые?

— По-моему, тебе сейчас всё равно, — хмыкнул Куба.

— А тебе нет? — сварливо огрызнулся Седых.

— Я бы щас любой засадил по самые помидоры, — признался Куба.

— Ладно, сексуальные террористы, пошли к старшине, — сказал Янычар.

Группа вышла из блиндажа накрытого брёвнами в три наката. Шедший крайним Бек выкрутил из патрона лампочку. «Крайний» — потому что у людей их опасной профессии не принято произносить слово «последний».

Помещение сразу окунулось в почти кромешную темень, лишь бледная полоска света, попадала в приоткрытую дверь.

Выйдя на улицу, Шахов плотнее закрыл дверь, сохраняя сырое тепло заглублённого блиндажа, глянув на курящийся из трубы небольшой дымок буржуйки.

Парни цепочкой двинулись в направлении первого батальона, с которым воевали почти всю ночь. Оттуда предстояло дойти до расположения штаба полка, где обитал искомый старшина, земляк Бека и Негатива.

Стрельба уже прекратилась. Зрители слезли с брони, вернулись в палатки и блиндажи, занялись текущими делами, стало заметно свободнее.

Журналисты продолжали свою работу. Парни как раз шли мимо, пялясь на женщин, словно увидели второе пришествие Христа.

Привыкшие к подобным взглядам женщины никак не реагировали, во всяком случае внешне не проявляли своего отношения. Но кто их разберёт, этих дщерей Евы, постоянно нуждающихся в мужском внимании и играющих в равнодушие?

— Лёша!

Звонкий женский голос подействовал на парней, как неожиданный выстрел.

Шедший первым Янычар, услышав своё имя, непроизвольно остановился, пытаясь понять, его ли это позвали или не его. Знакомых женщин у него тут не было.