Дивиденды на смерть

— Монтроуз и его напарник Оскар. Наверное, они следили за Шарлоттой и по ее следам вышли на меня. Возможно, она сама сообщила, куда собирается пойти. Вряд ли это станет когда-нибудь доподлинно известно. — Снова сделав паузу, Шейн закурил и продолжил: — Именно Монтроуз и Оскар взломали мою дверь и обнаружили Филлис у меня в постели. «Фомку» ты найдешь в ящике с инструментами в спальне Оскара. Эксперты легко установят, что отметины на двери оставлены именно ею. Монтроуз был крайне обеспокоен первым убийством и делал все, чтобы возложить вину на Филлис. Тем самым он, кроме того, исключал ее из числа наследников покойного Руфуса Брайтона. Поэтому, когда они нашли девушку у меня, они не стали ее будить — они несомненно думали, что она продолжает спать, а сообщили тебе по телефону о своей находке.

Но девушка проснулась, а может быть, она только притворялась спящей. И, когда они вышли из номера, скрылась из отеля по пожарной лестнице.

— Где девушка сейчас? — требовательно спросил Пейнтер. — Что с ней?

— Видит Бог, я тоже хотел бы это знать. Думаю, прячется где-нибудь в городе. Она сбежала главным образом из-за тебя — именно ты пытался арестовать ее по обвинению в убийстве матери. Когда газеты сообщат, что дело раскрыто и истинные преступники найдены, она объявится. — Шейн поднялся. — Это все, что ты хотел знать? Сейчас идешь на растерзание к газетчикам?

— Сначала мне надо кое в чем убедиться самому. — Глаза Пейнтера блестели от возбуждения. — Прежде всего, разобраться с подставной сестрой. А потом — труп в сундуке. Подумать только! — От волнения он сильно ударил Шейна по плечу. — Если все обстоит так, как ты утверждаешь, это будет преступление года!

Едва не взвыв от боли, Шейн поспешно отошел от чересчур возбужденного полицейского.

— Так стоит они пятисот зелененьких? — поинтересовался он.

— Спрашиваешь! — довольным голосом ответил Пейнтер.

Он повернулся, намереваясь выйти, но в это время в комнате появился Пелхэм Джойс. Шеф сыщиков произнес:

— Мне не все ясно насчет картины.

Опередив с ответом Джойса, Шейн сказал:

— Официальное заявление о картине пусть лучше сделает Хендерсон, но в общих чертах произошло следующее: картину он отыскал в Европе и принял ее за подлинник Рафаэля. В то время Хендерсон числился в штате у Брайтона.

Чтобы вывезти ее в Америку, он выдал картину за подражание Рафаэлю и поверх оригинальной подписи маэстро поставил: «Р. М. Робертсон». По прибыли в Майами картину у него украли, и по чистой случайности она оказалась у меня, я провел переговоры с Гордоном и Монтроузом — оба стремились заполучить ее во что бы то ни стало — свел их и ухитрился сделать так, что каждый думал, что покупает картину у другого, у Монтроуза экспертом был Хендерсон, определивший картину как подлинник, Гордон же привел своего специалиста — мистера Джойса. Прежде чем совершить сделку, — бойко продолжал Шейн, ощущая в кармане приятную тяжесть двадцати тысяч долларов, о которых Пейнтер не имел понятия, — Хендерсон с торжественным видом начал соскабливать фамилию Робертсона, чтобы показать нам подлинную, по его мнению, подпись Рафаэля. Однако — здесь Шейн весело хмыкнул, — Джойса так просто вокруг пальца не обведешь. Ему показалось, что подпись Рафаэля поддельная, и он настоял, чтобы ее тоже соскоблили. Когда сняли и этот слой краски, под ним обнаружилась фамилия Робертсона.

— Невероятно! — воскликнул Пейнтер. — Выходит, Хендерсон пытался всучить подделку?

— Думаю, что нет, вмешался в разговор Пелхэм Джойс. — Репутация мистера Хендерсона безупречна. Несомненно, он совершенно искренне полагал, что полотно принадлежит кисти Рафаэля. Это ошибка в суждении, а не мошенничество.

Подойдя к картине, Пейнтер посмотрел на нее с интересом:

— Она стоила жизни трем людям, а получается, что фактически не стоит ломаного гроша.

— Сейчас к ней никто интереса не проявляет. — Пожав плечами, Шейн обратился к Джойсу: — А если мы возьмем ее в качестве сувенира?

— Прекрасная мысль. — Палец Пелхэма Джойса ласково прошелся по полотну. Внезапно лицо его освети лось. — У меня в студии найдется для нее свободное местечко.

В комнату стремительно вошел коронер, и Пелхэм Джойс, скатав холст, обернул его бумагой.

Шейн сказал Джойсу:

— Идемте, больше нам здесь нечего делать.

Когда они были уже у дверей, Шейн обернулся к Пейнтеру:

— Мы оба явимся по первому требованию.

Миновав полицейские заслоны, они сели в машину Шейна. Включая передачу, он от боли прикусил нижнюю губу. Его плечо мучительно ныло. Он снова перевел передачу в нейтральное положение и откинулся на сиденье.

— Останови какую-нибудь машину, — попросил он своего обеспокоенного спутника, — и отправь меня в больницу. А ты… не выпускай из рук… нашего… Рафаэля.

XVII

Прошло несколько часов, прежде чем Шейн пришел в сознание в отделении скорой помощи больницы Джексона. Скрипнув зубами, он сел и поинтересовался, который час. К постели заторопился доктор, объявивший, что уже четыре и что он должен вести себя крайне осторожно и отдыхать, пока к нему не возвратятся силы.