Дивизия без вести пропавших. Десять дней июля 1941 года на Лужском рубеже обороны

Сейчас же лишь еще раз отметим, что командование Ленинградского военного округа приложило титанические усилия для укрепления Лужского рубежа обороны вообще, а Луги, на которую был направлен мощный кулак в виде 4-й танковой группы Гепнера, в особенности. Еще 10 июля командующий Северным фронтом М. М. Попов, изучая вместе с командующим Лужской оперативной группой К. П. Пядышевым ситуацию на фронте, рассуждал так (напомню еще раз: «Не ошиблись ли мы, полагая, что противник пойдет на Лугу? А если ударит на флангах? И все же я почему-то уверен: фон Лееб должен пойти на Лугу. Ведь это кратчайший путь до Ленинграда».

Это рассуждение Маркиана Михайловича не представляет из себя ничего особенного. Естественно, враг будет стремиться достичь цели кратчайшим путем. Представлял прекрасно Попов и необходимость прикрытия флангов, чтобы наткнувшись на непреодолимую преграду на кратчайшем пути, враг не имел возможности обойти ее. Однако сил явно не хватало. Поэтому ошибка командующего в данном случае была вынужденного характера. Он не мог не укрепить с максимально возможной эффективностью кратчайший путь к городу. И вынужден был делать это за счет флангов. Здесь Попов честен в своих воспоминаниях и безупречен в своих действиях.

Конечно же, ни в коем случае не следует снимать со счетов того, что пишет в своих воспоминаниях другой участник этих событий – командующий ВВС Северного фронта А. А. Новиков. Он тоже предельно откровенен: «Когда обращаешься к событиям такой давности, то без документов почти невозможно восстановить их последовательность, вспомнить, что произошло в тот или иной день. Обстановка в июле была столь напряженной, что уже по прошествии недели нельзя было доверять памяти». Далее он признается: «Поэтому я каждый день делал коротенькие записи в карманном дневнике, с которым никогда не расставался. Так было всю войну. Кончалась одна записная книжка, заводил другую. К сожалению, по не зависящим от меня обстоятельствам дневники эти не сохранились. Я очень переживал их потерю. Кое-что удалось восстановить по памяти, правда, уже без многих деталей. Но вот 12 июля запомнилось во всех подробностях…»[200]

И далее идет кусок уже нам известный.

И теперь мы видим, что предпосланный Новиковым пассаж именно в этом месте совсем не случаен. Судя по всему, ему, в отличие от Рауса, не довелось по тем или иным причинам заглядывать при написании воспоминаний в Хранящиеся в архиве МО документы.

А по документам, как мы видели, 11 июля было выявлено движение немцев по линии Псков – Гдов, 12 июля в этом смысле никаких существенных изменений отмечено не было. Ляды же появляются впервые в оперативных документах только на следующий день – 13 июля. И в первом же документе, в котором упоминаются Ляды, есть одна странность.

Вот этот документ:

ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА № 28/оп. ШТАБ СЗФ НОВГОРОД ПО СОСТОЯНИЮ НА УТРО 13.7.41.

«<…> Части 11 А в течение 12.7 и в ночь на 13.7, сдерживая наступление противника вели оборонительные бои. ГДОВСКОЕ направление прикрывает 118 сд, занимая рубеж на высотах сев. Ст. Маслогостицы. Связь со штакором[201] с 9.7 дивизия не имеет. Потери ее значительные. Силы противника перед фронтом дивизии определяются один-два полка с артиллерией.

По данным наштафронта СФ передовые части пр-ка к исходу 12.7 заняли Ляды, Плюсса, Николаево.[202]»[203]

Странность заключается в том, что в поданной утром 13.7 сводке вписано от руки (значит, уже после ее формирования – когда?), что немцы к исходу дня 12.7 заняли Ляды, то есть в то время, когда они еще только намеревались туда отправиться. Раус получил приказ выступать, согласно Боевому дневнику 6-й танковой дивизии, в 21.15, то есть как раз на исходе дня. Вряд ли Раус мог тотчас выехать в путь и за пару часов преодолеть 60 километров по уже известной нам всем местности.