«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века

Значительное место в этом же этаже занимали актовый зал и фундаментальная библиотека. Самым замечательным в зале был художественно расписанный потолок, с изображением 4-х евангелистов, и текстом из евангелия Иоанна Богослова, помещённым в овальном круге по всему потолку. Несомненно, это была чья-то заслуживающая внимание художественная работа, но она никем не ценилась и так, вероятно, и погибла в будущем. Зал большую часть времени пустовал, в нём было даже мало и мебели. Раз в году в нём устраивались торжественные собрания в день престольного праздника, посвящённого Иоанну Богослову. Так, в 1902 г. в зале было торжественное собрание в присутствии высокопоставленных лиц города, на котором с речью выступал преподаватель философии А. Н. Юрьев, а семинарский хор исполнил концерт Бортнянского «Воспойте Господеви песнь нову». В последующие годы, во время революции 1905 г. и в период реакции, а также и в период империалистической войны, такие торжественные собрания были прекращены. В зале два-три раза в году устраивались вечера, проводились иногда уроки танцев, что, конечно, совершенно не гармонировало с тем, что было изображено на его потолке. Да разве ещё кто-либо из зубрильщиков в часы вечерних занятий уединялся сюда для заучивания очередного урока.

Фундаментальная библиотека занимала большую комнату, совершенно для нас недоступную. Нам говорили, что она предназначалась для учителей. Очень редко мы видели у ней открытую дверь и с интересом заглядывали туда, но входить туда нам было запрещено. Не помню, по какому поводу, но нам показывали принесённый из неё пергаментный свиток Библии на древнееврейском языке (тора), который как драгоценность, хранился в библиотеке и был даром архимандрита Антонина Капустина, бывшего ученика семинарии. Раза два за время обучения в семинарии из этой библиотеки на урок приносил нам В. А. Фаминский какие-то старинные издания произведений древней русской литературы. Этим и ограничивалось наше знакомство с библиотекой. Было это нам обидно, но всё зависело не от нас. В восточном крыле главного корпуса, в конце его помещался ещё небольшой кабинет физики, с которым редко-редко знакомил нас В. А. Кандауров, вероятно, потому, что кабинет этот был очень беден. В западном крыле, тоже в конце его, помещалась ученическая библиотека, о которой подробнее речь будет ниже.111 Остальное пространство второго этажа занимали восемь учебных комнат (классов) и коридоры – вдоль здания и по крылам. Эти восемь классов распределялись так: два I-х кл[асса], два II-х кл[асса]и по одному III, IV и V классов. Такое распределение классов свидетельствовало, если можно так выразиться, о суровой борьбе за обучение в семинарии, а именно то, что отсев учащихся за первые два года обучения делал уже излишним параллельные классы, начиная с третьего класса. Если пользоваться традиционным делением классов в семинарии на три категории: риторики, философии и богословия, то, очевидно, классы риторики и были периодом наиболее острого отбора для классов философии и богословия. Какие мотивы были наиболее уважительными для «исключения», как тогда это называлось, из семинарии? Главным мотивом, так сказать, лейтмотивом были академические требования, суровые требования: три неудовлетворительные оценки на экзаменах иногда считались достаточными для «исключения» из семинарии. Были среди исключённых и жертвы темперамента: попавшиеся по пьянке, замеченные в грубом отношении к вышестоящим лицам и вообще неблагонадёжные, которых с момента революции 1905 г. администрация семинарии находила всё больше и больше.

В нижнем этаже главного корпуса располагались следующие учреждения. Налево, у входа, находились вешалки для семинаристов, живущих на квартирах, и каморка для дежурного швейцара. Дальше, налево, вдоль коридора, по фасаду здания была расположена квартира инспектора, а по крылу расположены были небольшие комнаты для обслуживающего персонала (коменданта, кастелянши и т. д.) и крайняя, у выхода в ограду, была отведена под склад керосина и для ламповщика до того, как проведено было электричество. Против квартиры инспектора в большой комнате находилась гардеробная со шкафами для верхней одежды и комодами для белья. Здесь же жил постоянно сторож в ничем не отгороженном углу у входа. Свидетелем его постоянного пребывания была здесь кровать и кое-какие вещи из его одежды и обихода.