«Dixi et animam levavi». В.А. Игнатьев и его воспоминания. Часть X

Память о ней увековечена в Останкинском дворце – музее Шереметьева в Москве.

Конечным пунктом наших прогулок был мостик у поскотины. Он был расположен в живописном месте: справа была горка, покрытая соснами, известная у нас под названием «Швейцария». Под ним протекал родничок прозрачной воды, который образовал небольшое болотце, обрамлённое незабудками. Лужайка покрыта была сочной зелёной травой. Мы часто пели, сидя на перилах мостика:

«Возле речки, возле моста

Трава росла муравая, зелёная

Уж я в три косы косила, говорила

Ради друга, ради гостя,

Ради батюшки родного» и т. д.

Пели также:

«Мой костёр в тумане светит,

Искры гаснут на лету.

Ночью нас никто не встретит –

Мы простимся на мосту» и т. д.

Мы возвращались с прогулки после пения и игр уже когда весь купол над нами был усеян звёздами, и пели задушевную песню, до сих пор сохранившую своё обаяние:

«У зари, у зореньки

Много ясных звёзд,

А у тёмной ноченьки

Им и счёту нет.

Ходят звёзды по небу

Ясно так горят.

Что-то сердцу бедному

Тихо говорят.

Говорят о радостях,

О минувших днях,

Говорят о горестях,

о постигших нас» и т. д.

Нам казалось, что звёзды смотрят на нас, перекликаются с нами и что наши голоса сливаются со звуками, которые несутся откуда-то из вселенной, в одну мировую гармонию, напоминающую наши души.

Когда мы возвращались с последней прогулки перед отъездом с летних каникул, то пели:

«Ты прости, прощай, мой край родной,

Грустно расставаться мне с тобой.

А я, быть может, я в последний раз,

Нивы, луга смотрю на вас,

Смотрю в последний раз».

Более широкий фронт песен развёртывался на вечерах по поводу какого-либо семейного торжества, причём, если на прогулках пела преимущественно молодёжь, то на вечерах пели все: и отцы, и их потомки двух-трёх поколений. Тематика, темпы и тональность песен были разнообразными: от мрачного пессимизма до самого ухарского оптимизма.

Волга

Может ли русский человек петь песни и не спеть о Волге? Нет, не может. Он приносит к ней свои горести, свои надежды, свои просьбы. Поэт видел в ней символ за-битой и униженней России.

Тема гражданской скорби

Волга, Волга, весной многоводной

Ты ж так заливаешь поля,

Как великою скорбью народной

Переполнилась наша земля.

Выдь же на Волгу: чей стон раздаётся

Над великою русской рекой?

Этот стон у нас песней зовётся –

То бурлаки идут с бичевой.

И мы пели:      Эй, ухнем, эй, ухнем!

Ещё разик, ещё раз

Разовьём мы берёзу и т. д.

Тема одиночества

Вниз по матушке, по Волге

По широкому раздолью

Поднялася погода,

Погодушка не малая, волновая

Ничего в волнах не видно

Одна лодочка чернеет.

M. Ю. Лермонтов аналогичную картину нарисовал в ст[ихотворении] «Парус», рельефнее подчеркнув психологию одиночества.

Лирические мотивы

а) жалобы неудачников в любви

«Вниз по Волге-реке

С Нижня-Новгорода

Молодой стружок,

Как стрела летит.

На нём добрый молодец просит:

Киньте, бросите меня

В Волгу-матушку,

Утопите в ней грусть-тоску мою.

Лучше в Волге мне быть утопленному,

Чем на свете жить разлюбленному».

б) Ямщик жалуется на свою судьбу:

«Вот мчится тройка почтовая

По Волге-матушке реке

Ямщик уныло напевает

Ах, милый барин, добрый барин

Скоро святки, а ей не быть уже моей

Богатый выбрал да постылый,

Ей не видать уж ясных дней».

в) просьба девушки:

«Волга-реченька глубока,

Прихожу к тебе с мольбой:

Мой сердечный друг далёко,

Ты верни его скорей».

г) тоже на эту тему:

«Вей сильнее, ветер игривый,

Белый парус, парус челнока,

Унеси нас в край счастливый,

Волга-матушка река».

Пели и эту часто исполняемую и теперь песню, к тому же такими певцами, как Шаляпин, Штоколов22 и др. Пели также не вникая в грубый смысл этой песни, как это дела-ется и сейчас, а ведь, если задуматься, то позорный смысл того, что донской казак в качестве подарка Волге бросает в реку персидскую княжну, очевиден. Наша совесть не мирится с картиной утопления собаки («Муму» И. С. Тургенева), но мы легкомысленно соглашаемся с безобразной картиной утопления человека, и, что особенно поражает, дочери Евы с лёгкой душой исполняют эту песню, которую следовало бы изъять из репертуара.

Мы пели о раздумьях поэтов.

Об одиночестве и грусти:

а) «Среди долины ровныя» Мерзлякова уроженца г. Далматова;

б) «Сяду я за стол да подумаю» А. В. Кольцова.

О горькой изменчивой юности: «Вечерний звон» И. И. Козлова. Эту песню мы пели под немое звучание голосов, имитирующих звон. Мы пели о тяжёлой доле русской женщины: «В полном разгаре страда деревенская» Н. А. Некрасова.

Мы пели воодушевляющую и призывную песню:

«Медленно движется время.

Веруй, надейся и жди,

Зрей наше юное племя –

Путь твой широк впереди,

Стыд, кто бессмысленно тужит,

Листья зашепчут … он нем

Слава, кто истине служит,

Истине жертвует всем».

Наряду с этим звучали иногда и грустные мотивы:

«Быстры, как волны, дни нашей жизни,

Что час, то короче к могиле наш путь,

Налей, товарищ, заздравную чару …»

«Что не ветер ветку клонит», «Не брани меня, родная», «Что так жадно глядишь на дорогу», «Выхожу один я на дорогу…», «Море синее, море бурное…», «Лучина, лучинушка».

«Мне всё равно: любить иль нет,

Страдать иль счастьем наслаждаться.

Пускай меня забудет свет –