Дхана и иные миры

Парнишка вынул дудку и продудел сигнал. Через полчаса мы уже поднимались к перевалу в сопровождении четырёх хмурого вида горцев с автоматами наизготовку.

– А, к нам пожаловал сам великий воин Йек-гуш! – Так приветствовал меня Саид-весёлый. – Садитесь, гости дорогие.

Саид был в белоснежном халате, на голове, также белая – чалма. Мы разулись, и, пройдя босиком через бассейн с цветущими лилиями, уселись на берегу на ковёр. В полной тишине началось пиршество. Через час, когда подали кофе, хозяин произнёс первое слово.

– Как ваше здоровье, уважаемый Йек-гуш, и как здоровье вашего молодого спутника, имени которого пока не знаю?

– На здоровье нам жаловаться не следует, но со здоровьем ваших родственников в соседней долине – очень плохо.

– И чем же они больны?

– Болезнью Хамида, я думаю, весьма опасной болезнью и, боюсь, смертельной.

– Да, – это очень плохая весть… Но вы не ошибаетесь? Действительно ли болезнь вызвана вирусом Хамида.

– Да! Я сам видел человека Хамида, застреленного у дверей дома ваших родичей.

– Тогда это действительно очень плохая весть! Но не кажется ли вам, уважаемый Йек-гуш, что и вы последнее время немного нездоровы. Не заразились ли вы лёгкой формой болезни, которую у нас называют «Дорухгу», а у вас попросту – враньём.

– Как больной может судить о собственных болезнях, – тут нужен опытный врач.

– Ну вот, как врач, я вам предписываю месячный карантин в отдельной палате, извините с решётками, но только для вашей же пользы. Ведь болезнь ваша может быть чревата тяжелыми осложнениями… А я пока поближе познакомлюсь с вашим молодым другом.

Так я попал на месяц в одиночную камеру с крепкими решётками на окнах. Правда, кормили меня хорошо. Прислали даже женщину, чтобы она скрашивала моё одиночество своими песнями и танцами. Она проводила у меня в камере часа по два в день, затем – уходила.

Через месяц Саид-весёлый приказал отпустить нас с Радеком, сказав нам на прощание:

– Йек-гуш, не обижайся на меня. Я должен был проверить твои слова. Твоё враньё не было направлено против меня, поэтому я тебя отпускаю. Но сама идея организации такой лжи, чтобы в неё поверил даже сам Хамид, чей род идёт от шакалов, мне понравилась. Врать ты не умеешь, но то, что ты не предусмотрел, сделали мои люди. Теперь твоя ложь обрела силу правды. Отправляйся же к своим и береги своего спутника – он носитель ценностей тебе неведомых. За него отвечаешь передо мною головой. Я думаю, тебе ясно, что его нельзя отдавать обратно его бывшему командиру.

Так я вернулся с Радеком в свою часть. Объяснять нам почти ничего не пришлось.

– Да, напали боевики Хамида. Нас, с чудом спасшимся Радеком, загнали в горы. Выбор был: либо умереть, либо сдаться людям Саида, с которыми у нас нейтралитет. Выбрали последнее. На месяц Саид нас задержал, так как были убиты его родственники и он проверял, не причастны ли мы к этому. И вот мы здесь.

Как оказалось, Радек целый год учился в школе Спецназа и имел оттуда прекрасную характеристику, так что его без осложнений перевели по моей просьбе в моё подразделение. Вот, с тех пор мы с ним были неразлучны во всех военных передрягах.

Радек Рексович – в гостях у Саида-весёлого.

Опять дикая головная боль, перед глазами всё плывёт. Надо мной наклонился человек в картинках. Сквозь его лицо пробиваются дым и кровь, горящие танки и вертолёты, а поверх – грустное лицо моей сестры Розы. Оно окутывает вдруг меня невыразимым блаженством.

– Очнись! Очнись! – требует грубый голос, и на меня льётся струйка воды из фляжки.

Опять передо мною человек в картинках, но теперь на картинке стоит моя молодая мама и смотрит на его большое рваное ухо.

– А, Петруха – рваное ухо!

Уже через минуту мой спаситель Петруха тащил меня обратно к тому дому, где произошло самое страшное событие в моей жизни. Мне опять пришлось увидеть ту же комнату и три трупа посреди. Зачем мы здесь? Петруха говорит, что это необходимо, и я ему верю, я вижу искренность в его мыслях. Мой спутник обыскал комнату и нашёл огромное старинное ружьё – оно заряжено. Я думаю, это знаменательно, если враги убитого старика погибнут от его же оружия. Тем временем, я чувствую далёкое присутствие того проводника-шпиона, что вызвал во мне тогда такую антипатию. Всё ближе, ближе – он подходит к двери. Я указываю на дверь, и мой спутник стреляет. Грохот ружья закладывает мне уши; тот, что за дверью – убит наповал, но со стороны окна, я чувствую, кто-то готовит для нас что-то круглое и злое… Гранату! Я указываю на окно пальцем, и Петруха резко дёргает меня в соседнее помещение. Сзади гремит взрыв.

Потом, – в горы, в горы. По пути мой спутник рассказывает мне подоплёку всех дел, которые привели к смерти старика и его внучек. Мы идём к неведомому нам обоим Саиду. Как-то он нас встретит?