Длань Господня

Госпожа Ланге смотрела на него с укоризной, даже сдержанный брат Ипполит, и тот был, очевидно, недоволен. Но дело, кажется, было слишком серьёзным, чтобы ждать. Волков это чувствовал.

Как ему казалось, так и вышло, перед ним был худой мальчишка лет четырнадцати в драной одежде и в деревянных башмаках на толстый вязаный носок. Да ещё и говорил он с заметным акцентом.

— Ты свинопас из Мелликона? — Сразу догадался Волков, увидав его.

— Нет, господин, я свинопас из Бирлинга, — сказал мальчишка, кланяясь.

— Бирлинг?

— Деревня такая — Бирлинг, я как раз оттуда. Это за две версты по дороге к горам от Мелликона, господин.

— Звать как?

— Клаус Швайнштайгер, господин.

— Говори быстро, что хотел сказать, Клаус Швайнштайгер. — Строго сказал госпожа Ланге. — Господин болен, ему надобно отдыхать.

Свинопас понимающе кивал, он и сам всё видел.

Госпожа Ланге, Максимилиан, Волков и брат Ипполит ждали, пока мальчишка начнёт, а тот не сразу смог сказать, что хотел, он волновался оттого, что приходилось говорить ему в присутствии стольких знатных господ.

— Ну! — Прикрикнула Бригитт. — Давай уже, дурень, скажи, зачем пришёл, или язык у тебя отсох?

— Сказать? Нет, госпожа, не отсох, не отсох… Да, да. — Кивал головой и поглядывал на всех свинопас. — Ага. Вот, что я хотел сказать, добрый господин и добрые господа. Человек один, господин Сыч, сказал мне, что если я увижу, что на берегу… Ну или где-то близко от реки будут собираться ратные люди и я об том скажу господину Эшбахта, то он даст мне три талера Ребенрее.

— Три талера! Экий ты болван… — Начал Бригитт.

Но Волков её перебил, остановил её жестом:

— Ратные люди?

— Да, господин, так и сказал, если много будет людей при броне и оружии на берегу, так беги в Эшбахт, к господину. Он даст тебе три талера.

Волков, который уже удобно устроился в перинах сел на кровати, опустил ноги на пол. Бригитт готова была испепелить мальчишку взглядом, а тот продолжал:

— Господин, я долго к вам бежал, целый день, а перед тем ещё реку переплыл, холодно мне было, на коряге плыл. Господин Сыч сказывал, что вы мне три талера дадите… Вы хоть один талер мне дадите?

— Сколько было тех людей? — Спрашивал кавалер, ища у кровати панталоны.

— Господин, я не знаю, у меня больше двух дюжин свиней никогда не бывало. Я дальше и считать не умею. А людей было больше двух дюжин, много больше.

— Как же ты деньги считать будешь, дурень, если господин тебе их мелочью даст? — Усмехалась госпожа Ланге.

Но Волкову было не до шуток, он был абсолютно серьёзно:

— Палатки, шатры были?

— Были, господин. Много.

— Сколько?

— Не считал, господин.

— Телеги видел?

— Видел, господин.

— Тоже не посчитал?

— Не посчитал, — тряс головой мальчишка.

— Коней тоже не считал?

Мальчишка начал понимать, что задание своё выполнил плохо, он стал корчить жалостливое лицо и снова тряс головой:

— Нет!

— Флаги были?

— Были, были. Красные с чёрными медведями, что на задних лапах стоят.

Наёмники. Райслауферы. То были соседи кантона Брегген, флаги кантона были другие.

— Далеко от берега реки те люди?

— В версте, господин. Стоят у дороги.

— На одежде белые кресты были, на ляжках, на куртках нашиты у них?

— Точно, господин, нашиты, нашиты кресты. — Вспомнил мальчишка.

Волков напяливал панталоны:

— Не заработал ты, пока, три талера, будешь, пока, при мне. Тут.

— Господин мой, неужто дело не подождёт? — Произнесла госпожа Ланге, она прикоснулась к щеке кавалера внешней стороной ладони. — Вы горите.

— Это как раз то дело, что не будет ждать, — отвечал Волков, вставая, — шоссы мои найдите и сапоги. И собирайтесь в дорогу, госпожа Ланге.

— В дорогу? — Спросила Бригитт удивлённо.

— Да, возьмете Увальня и отвезёте мои сундуки и жену к епископу в Мален. Сами вернётесь, вы мне тут будете нужны, дам вам двадцать золотых, поменяете на серебро, оно мне может понадобиться.

— Как пожелаете. — Сказал Бригитт с волнением.

— И госпожу Эшбахт не в имение к отцу отвезёте, а именно к епископу. Просите, чтобы следил за ней и не отпускал её.

— Всё исполню, господин мой. — Произнесла красавица.

— Максимилиан, вы седлайте коней, едем к реке смотреть, как там дела, поговорить с сержантом Жанзуаном. Может, он что-то видел. Но перед этим отправьте человека к капитану фон Финку в Эмельратт. Пусть срочно ведёт всех людей ко мне, пора. А к вечеру соберите всех господ офицеров и сержантов, пусть будут к ужину в моём старом доме.

— Монах, снадобье какое-нибудь, чтобы я лучше в седле сидел, сделай мне, кажется, придётся мне поездить.

Бригитт с надеждой посмотрела на брата Ипполита, надеялась она, что скажет тот господину, чтобы дома сидел, в кровати лежал, что нельзя с жаром в седло садиться. Но монах дольше знал кавалера, чем рыжая красавица. И он ответил ему:

— Дам вам снадобье такое, есть у меня отвар, что будет бодрить и сил придавать. Но перед этим я хотел бы вам шов за ухом вскрыть, покраснел он, набух, я хотел посмотреть пару дней, может, отёк спадёт, но если вы в седло надумали сесть, то лучше я сразу вам рану почищу.

— Да, режь, я чувствую, как будто тянет кожу, — сказал кавалер. — Давай, пока Максимилиан коней седлает.