Для Гадо. Побег

Они нагло диктовали мне свои условия, и я был вынужден безропотно принимать их до поры до времени, Пять суток подряд мы почти не вставали с нар, поддерживая себя злейшим чифирем и засыпая всего на два-три часа в сутки. Игра шла на измор. Их было четверо, они постоянно подменяли друг друга, выматывая меня до предела. А мне не оставалось ничего другого, кроме как молчать и играть за четверых. Доверить свои деньги, игру кому-то я не мог, да и кому их можно было доверить, когда напротив меня сидели настоящие артисты картежного ремесла? Лишь на восьмой день, когда я отыграл почти половину суммы и почувствовал явный перевес, я продиктовал им свое и вынудил играть без сменки, один на один.

Я так и не успел добить соперника до конца — наступил день расчета, но Графу пришлось уплатить всего ничего, рублей семьсот.

Возможно, я спас ему жизнь, не знаю. Конечно, он мог проколоть какого-нибудь мента либо активиста и уехать с «довеском» на особый режим. Однако это не спасло бы его от бесчестия и огласки, лишь слегка скрасило бы позор.

В знак благодарности Граф сделал для меня многое, в том числе и эти татуировки. На них засматривались абсолютно все люди, особенно врачи и менты, когда мы проходили врачебные комиссии и стояли голыми на шмонах.

— Я тебе нравлюсь? — тихо спросила она после нескольких затяжек сигаретой, чуть привстав на постели и повернувшись грудью ко мне.

— Думаю, да, — как всегда уклончиво ответил я на её вопрос, хотя думал совсем не так. Она мне не очень нравилась, но её тело заслуживало внимания.

— Куда ты направишься, когда всё будет сделано? Наверно, уедешь за границу под фальшивыми документами. Я угадала?

Она кралась ко мне, как кошка, позабыв о том, что меня звали Котом.

— Возможно, и уеду, но не сразу, — соврал я. — Всё будет зависеть от обстоятельств. Ещё рано говорить на эту тему.

— А Гадо?.. Куда направляется он? Тебе известно? — спросила она как бы между прочим.

Я сделал вид, будто её слова меня насторожили.

— А почему ты интересуешься этим?

— Меня интересуешь ты, ты! — выпалила она, не раздумывая. — Я давно мечтала о встрече с таким человеком. Не люблю хлюпиков и притвор, от них пахнет рабством. Ты не такой.

— И кто, по-твоему, я?

Она посмотрела на меня долгим оценивающим взглядом и чмокнула куда-то в висок.

— Ты Кот. Умный Кот, который нравится милой кошечке. Больше ничего. Извини, я не набиваюсь тебе, нас свела сама судьба, — добавила она, изменив интонацию и выражение лица. — Мне кажется, тебе можно доверять. Полностью доверять, — подчеркнула кошечка с подтекстом.

— Что ты имеешь в виду?

— Ампулу с цианидом…

— Что?! — я приподнялся на постели.

— Я пошутила. Ты давно понял, что я имею в виду, — сказала она холодно. — Не хочу делиться своим с каким-то… киргизом.

— Он не киргиз, он таджик, — заметил я.

— Что это меняет? Наторгует себе на базаре, если доберётся до своей Киргизии. Зачем он тебе, скажи? Они все на одно лицо, все! Они терпят русских, когда это выгодно им! — воскликнула она, играя на национальности.

— Что ты предлагаешь?

«Сейчас она отдаст инициативу в мои руки», — подумал я, но ошибся.

— Есть только один вариант… И вообще, кто-то из нас двоих должен быть чистым. Я пока вне подозрений и буду оставаться таковой до тех пор, пока мы вместе.

— А если меня «прихватят» легавые? Знаешь ли ты, как пытают менты в натуре, когда им позарез нужны признания?! Или ты думаешь, они полные идиоты и не догадаются связать убийство бизнесмена Бориса с нашим побегом? «Сдают» своих не только негодяи и иуды. Человек не железный, не выдерживает, — намекнул я на ее «прочное» положение. — Ты не сидела в тюрьме, для тебя это всё — только романтика и рассказы. А я знаю, сколько стоит и весит даже один час неволи, знаю!

Она застыла, как изваяние, не сводя с меня глаз, груди ее слегка колыхались от вздохов.

В глубине души я дивился её безрассудной дерзости, хотя сама она не считала ее такой уж безрассудной. Сейчас она была настоящим игроком, правда голым, и играла ва-банк. По самой высокой ставке. Я ждал.

— Успокойся, — наконец сказала она. — Ещё никто не убит. Ты можешь отказаться в любой момент, я сделаю всё сама. Не волнуйся.

Выскочив из постели, она стала быстро одеваться, демонстративно отвернувшись в сторону.

Я не уловил в её голосе наигранности и фальши, скорее всего, Света говорила искренне. Злость и негодование, которыми она буквально дышала, подтверждали это сполна.

— Я сказал тебе только то, что должен был сказать. Мы не на футболе, дорогая, ты зря кипятишься.

Мне показалось, что она не обратила на мои слова никакого внимания.

— Я знаю, где мы, и не боюсь, как ты! Я хотела остаться чистой потому, что это разумно и необходимо. Ты же истолковал мои слова по-своему… Поступай, как знаешь, я тебя не неволю.

Моё самолюбие было задето, однако я не собирался уступать ей в чем бы то ни было. Я вообще не любил уступать женщинам, даже если это были сущие тигрицы. Их сила и ярость только подзадоривали меня. Как говорил один мой приятель: «Отнесись к женщине, как к вещи, и она будет цепляться за тебя, как собака». Впрочем, это было давно.