Для Гадо. Побег

С тех самых пор я стал суеверным, но с одним-единственным суеверием, а тот идиот-шизик превратился для меня в гения. Я уже не верил ни в какое чертово «свободное волеизъявление» и плевал на так называемую «силу воли» — термин, придуманный дураками для дураков, как сказал психолог Владимир Леви. Впрочем, за это же время, благодаря «режиму содержания» и другим иезуитским «изобретениям» коммунистов, я и сам стал наполовину дураком, зачеркнув в душе не один десяток богов.

Уходя от «кумиров» и «авторитетов», я вновь возвращался к ним, а всякие смыслы приводили меня только к бессмыслию и суете. На каком-то этапе своей жизни я даже отказался от игры — единственной и настоящей страсти. Однако чуть позже вновь вернулся к ней, хотя и стал играть, как робот. Проигрывая две-три сотни долларов в карты — очень немалая сумма по лагерным меркам, я был спокоен, как памятник, и вовсе не сожалел о случившемся. Наоборот, мне было легко и смешно проигрывать, что приводило в изумление всех «катал» и приятелей. Проходила неделя-две, и проигранные деньги снова возвращались ко мне, часто в большем количестве.

Никто из моих знакомых, конечно же, не догадывался о том, что всему этому научил меня все тот же шизофреник, мечтавший о Лас-Вегасе и Монте-Карло. «Доведи себя до естественного состояния покоя и радости при игре, жди проигрыша, как дождя, не думай о выигрыше, и к тебе обязательно „притянется“ большая сумма, как притягивается она к дилетантам-везунчикам. И чем ближе к состоянию покоя ты подойдешь, тем больше в конце концов выиграешь», — говорил он мне, хотя я только посмеивался над ним в душе, полагая, что все зависит от мастерства и внимательности самого игрока.

О как я был наивен! Вряд ли тот шиз попал в Лас-Вегас. Скорее всего, он давно подох от чрезмерной передозировки отравы в какой-нибудь тюремной психушке, где даже зона особого режима и крытая кажутся раем…

* * *

Я внимательно посмотрел на Гадо и увидел, как сильно он напряжён. Время для нас замедлило свой ход, чуть ли вообще не остановилось. Нет ничего худшего на свете, чем ждать и догонять. Хотя и здесь имеются свои плюсы…

Света появилась в коридоре, когда мы совсем измотались и отчаялись дождаться ее. Проходя мимо двери ванной, она легонько постучала по ней костяшками пальцев, и мы поняли, что час настал.

— Пошли, — кивнул мне Гадо, и я спокойно открыл дверь.

«Клиент» и Света лежали голыми на измятой постели, сбросив одеяло куда-то к ногам.

Увидев нас, она негромко, но испуганно вскрикнула, мгновенно села и потащила одеяло на себя, как и подобает. Голова «клиента» на какое-то время оказалась под ним, однако мы успели заметить ужас, застывший в его глазах. Это был почти паралич, шок, лишающий человека дара речи. Не давая ему опомниться и прийти в себя, Гадо, словно пантера, бросился вперёд и успел к ложу, когда «клиент» сдёрнул с себя чёртову тряпку.

— Один звук — и вы покойники! — прошипел таджик и угрожающе взмахнул пистолетом. — Руки за голову и на живот! Живо! — приказал он.

«Клиент» между тем ничего не понял и даже не пошевелился. Думаю, он не видел «ствола», точнее, не замечал его.

— На живот, сука! — ещё раз прошипел Гадо, и Света мгновенно перевернулась, открыв нам свою белую, упругую попку.

Увидев лежащую на животе подругу, «клиент» нехотя и заторможенно последовал её примеру и заложил руки за голову, как от него требовали. Я уже знал, что мне надлежит делать. Веревка и липкая лента лежали в одном из ящиков буфета. Через несколько минут «голубки» были аккуратно связаны и перевернуты лицами вверх.

«Клиент» вовсе не думал о сопротивлении, не пытался спросить, кто мы и чего хотим. Надо отдать ему должное, он быстро успокоился и сориентировался в ситуации. Света, наоборот, не доигрывала свою роль до конца, и, мне показалось, он сообразил, откуда дует ветер на самом деле. Тем более что я сам выдал игру безошибочным «попаданием» в нужный ящик буфета. Впрочем, он мог не обратить на это внимания, точнее, не связать в уме детали так быстро.

Нас в общем-то мало интересовали его мысли, «спектакль» разыгрывался по ее просьбе, но он не имел особого значения в целом. Просто после секса и ласк ей, конечно, было тяжело предстать перед ним в настоящем своем обличье. Только и всего.

Объяснив Боре в двух словах, что к чему, мы встряхнули его одежды и выложили содержимое карманов на стол. Ничего заслуживающего внимания в них не оказалось. Бумажник, расческа, очки, несколько таблеток аспирина, записная книжка, носовой платок. Пожалуй, все, не считая ключей.

Гадо стал задавать ему некоторые вопросы, касающиеся его дома, и «клиент» кивал или мотал головой в ответ, в зависимости от того, каков был ответ — положительный или отрицательный. Глазами и ртом он просил снять с него ленту, а потом стал понемногу мычать, видимо подумав, что мы его не понимаем.

— Убери отсюда эту суку и дай ей одеться, — нарочито грубо сказал мне Гадо и кивнул на Свету. — А я пока поговорю с этим… — добавил он, сдирая со рта «клиента» ленту. — Один неосторожный возглас, и ты получишь рукояткой по башке. Имей в виду.