Для крутых закон не писан

Мы выпили, заели дольками яблок, бананами, шоколадом. После первой рюмки последовала вторая, потом третья и так до тех пор, пока мы не осушили всю посудину. Дамочка совсем опьянела, да и я изрядно захмелел. Мне стало жарко, я снял пальто и повесил его в прихожей. Там же оставил ботинки и по предложению хозяйки окунул ноги в теплые домашние меховые шлепанцы, очень похожие на те, что остались в моей квартире в Питере.

У нас русских есть поговорка, что не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки, так вот, после выпитых рюмок американка показалась мне сущей красавицей. Да и до приема алкоголя она была ничего.

В общем, через несколько минут я оказался у нее в объятиях и еще через некоторое время с ней в постели. Мы провели прекрасную ночь, полную секса и любви, и под утро расстались счастливыми, уставшими от ласк любовниками. Она оставила мне номер своего сотового телефона, а я своего, и на улицу я вышел, когда уже рассвело. Я был счастлив от первого дня пребывания в Америке, от Нью-Йорка, случайной похотливой незнакомки и от самого себя. Америка — страна исполнения самых сокровенных желаний.

Я шел по пустой утренней улице, шел в неизвестном направлении, шел счастливый и немного ошалевший от виски, от любви и прекрасного утра. Уже начало светать, фонари выключились, и я брел по пустой предрассветной авеню, вдыхал чистый воздух Гудзона и радовался жизни. Искал хоть какое-нибудь захудалое такси, чтобы побыстрее доехать до дома и лечь спать. Мои часы в тот момент показывали половину пятого нового американского утра.

Вдруг откуда ни возьмись выехала старенькая огромных размеров легковая машина, то ли «Крайслер», то ли «Шевроле», и пронеслась мимо меня. Я не успел поднять руку, но она все равно остановилась, дала задний ход, поравнялась со мной и встала. Я хотел подойти, но увидел в салоне троих негров в кожаных куртках и продолжил свой путь. Но дверцы машины быстро открылись, и эти самые негрилы разом выскочили на улицу. В руке одного из них, самого здоровенного, была бейсбольная бита, а у другого, худого и высокого, большой армейский нож.

«Вот и влип», — подумал я, и холодный пот выступил у меня на лбу.

Я забыл, что есть и другая Америка, другой Нью-Йорк — с расовой дискриминацией, с множеством разношерстных, разномастных подонков, не гнушающихся отнимать деньги у беззащитных людей. И этот потусторонний мир обрушился на меня со всей своей разрушительной силой.

Коренастый негр быстро приблизился ко мне, протянул руку и схватился за лацкан моего пальто. Я отбил его захват, но он мигом рванулся вперед и вцепился в меня обеими руками. Двое его подельников, один с битой, а другой с ножом, незамедлительно стали меня брать в кольцо, подпевая себе под нос какой-то тухлый уличный рэп.

Я долбанул коренастому головой в лицо, отбил руки и кинулся бежать, но громадный негр преградил мне путь и размахнулся своей дубиной. Он ударил, а я присел, и бита просвистела над моей головой. Я что было силы рванул по тротуару.

Коренастый утер кровь с разбитой губы, запрыгнул в машину, завел двигатель и дал полный газ. Развалюха быстро нагнала меня, заехала на тротуар и преградила путь своим капотом. Я с ходу наткнулся животом на крыло, перелетел через машину и плюхнулся на асфальт. Долговязый и громила подбежали ко мне, схватили за руки, приподняли и скоренько потащили в ближайшую подворотню. Коренастый съехал с тротуара, припарковал машину у бордюра, выскочил и кинулся за ними.

Парни прижали меня спиной к стене, распяли будто Христа и замерли в ожидании подельника. Подбежавший коренастый первым делом врезал мне кулаком в живот и коленом по яйцам, а потом стал дубасить кулаками по голове. Удар в солнечное сплетение я еще выдержал, но пинок в пах отозвался невыносимой болью во всем теле. Я заскрипел зубами и хотел вырвать руки, но накачанные хулиганы держали их очень крепко. Тогда я стал двигать головой влево и вправо, уклоняясь от невыносимых ударов. Но пару тумаков все равно попали мне под глаза и доставили адскую боль.

Наконец профилактическое избиение прекратилось, парни обшарили мои карманы и выгребли из них все, что было. Коренастый еще раз врезал мне кулаком в лицо, но я опустил голову, и он попал в щеку, хотя метил в челюсть. Они швырнули меня, как тряпку, на наполненные рождественским мусором черные целлофановые пакеты и бросились бежать к своей машине. Сели в нее и мигом умчались с места разбойного нападения.

«Вот это да», — подумал я.

Я впервые в жизни подвергался столь вероломному насилию и, как показала практика, оказался полностью беззащитным. Хотя я всегда считал себя сильным мужчиной, спортсменом, способным дать сдачи любому обидчику и даже двум. Я занимался боксом, карате, подкачивал мышцы штангой и гантелями, но когда пришло время защищать свою жизнь — сплоховал.