Для плохиша она — исключение

– Не надо так с Кристиной. Она старалась помочь.

Медсестра раздраженно выдохнула, а потом кивнула:

– Да, ты прав. Как тебя зовут? Кристина? Ты можешь помочь. Лену… Елену Алексеевну нельзя резко выводить из такого состояния. Лучше всего помогают лиричные песни. Знаешь хоть одну? Умеешь петь?

Я смутилась, но чувство вины было сильнее. И пусть пою я так, как поет большинство – кое-как и в душе, я села на край кровати и неловко поежилась.

А потом запела. Хрипенько, не попадая в ноты, но я попыталась вложить в песню все раскаяние.

Я не подумала головой. Простите.

И как-то на фоне беды профессора мои проблемы схлопнулись, словно мыльные пузыри. Ведь эти маленькие неприятности разрешимы. А вот ее беда – нет.

Ярослав провел рукой по моему плечу, а я не дернулась. Беспокойство парня выглядело искренним, это меня тронуло.

Я то ненавижу его, то восхищаюсь. То хочу убить, то пожать руку. Меня качало на волнах эмоций и чувств, а хотелось добраться до берега и раскинуть руки в стороны, лежа на песке. Передохнуть.

И это же в моих силах.

Давление профессора пришло в норму, и я тихо вышла, оставив Ярослава и медсестру. Удивительно, но парень не пошел за мной, лишь проводил взглядом до выхода.

В этот день я пришла на подработку невероятно молчаливой. И все словно чувствовали – не задавали вопросов. Кажется, даже посетители сегодня были куда как спокойней и тише себя вели. Или же мне просто так чудилось?

В перерыв я позвонила маме. Как ты? Ела? Спала? Как учеба?

Все эти вопросы она задавала как из пулемета, и я вдруг разрыдалась. Рассказала маме о том, что случилось, пока она не надумала себе лишнего.

– Ты хороший ребенок и искренне хотела помочь. Все позади.

Она не осуждала меня никогда, хотя было за что. Не учила сейчас, что не надо было лезть в то, в чем не разбираюсь.

Мама.

– Я тебя люблю, мам, – часто-часто моргала я, стараясь закончить слезливый поток.

– И я тебя люблю. Всегда.

– Даже когда я не думаю головой.

– Даже когда думаешь попой. Потому что ты моя дочь.

Ну вот, я снова разрыдалась. Сегодня работать буду с красными глазами.

***

Утром меня разбудила однокурсница Настя.

– Еще спишь? Ты что, расписание не смотрела?

Я зевнула, хмурясь и вспоминая, почему вчера решила, что можно поспать подольше. А, точно!

– Смотрела: командные игры между курсами вместо первой пары.

Не говоря уже о том, что я хотела выспаться после такого напряженного дня.

– Вот именно! Решила прогулять? За каждого человека снимают уйму баллов, – согнула пальцы на руке девушка.

– Так там пометка есть, что присутствие по желанию, а я его точно не имею – этого самого желания.

– Еще как имеешь! Это хитрый ход такой у них. Стратегическая уловка, понимаешь? Потом с команды спишут баллы за каждого лентяя. Мы и так в прошлом месяце были самой отстающей командой, поэтому сегодня поднимаем всех лично и тащим. Я за подмогой или сама пойдешь?

Настя обычно выглядела спокойной и уравновешенной девушкой, но сегодня от нее шла такая решительная энергетика, будто для нее победить или хотя бы не ударить в грязь лицом было невероятно важно.

– Маш! – Я обернулась на спящую соседку. – А у тебя есть игры?

– Они у всех, – почему-то сразу шепотом заговорила Настя, а Маша с кряхтением перевернулась на другой бок.

Вообще, соседка спала богатырским сном. Я прошлой ночью чашку разбила – она не шевельнулась даже.

– Маш! Говорят, лентяев наказывают, баллы снимают. – Я встала над кроватью и сказала громко, как могла: – Вставай!

– Крис, ей, п-с-с! – позвала меня Настя от двери. – Не надо так с ней. Тебе жить надоело?

С Махой не надо? Да она добрейшей души человек. Когда я вчера пришла с работы, не чувствуя ног от усталости и без маковой росинки во рту от переживаний, она меня и накормила, и даже ванночку-массажер свою для ног подключила. Чаем ароматным поделилась. А я в ответ с ней одними только переживаниями: не выдержала душа, захотелось ее излить.

После этой ночи мы стали заметно ближе и как-то сроднились, что ли.

– Ты про Машку? Да она чудо! – Я снисходительно посмотрела на однокурсницу. Не суди книжку по обложке – говорили наши предки.

И тут я увидела, как нахмуренное Манькино лицо тут же блаженно разгладилось, а ресницы задрожали.

– Не придуряйся! – Я затрясла ее за плечо. – Комплименты получила – утро задалось.

– Если я пойду, то все продуют, – зевнула Маша.

– Почему? – Я повернулась к Насте, а та согласно кивнула.

– Потому что в силовых нагрузках она сделает всех.

– Всех? – спросила я.

Маша вдруг резко села на кровати.

– Кстати, Ярого тоже могу уронить. Хочешь?

Ночью я поделилась с ней всем, что на душе. Хотела ли я проучить Ярого? Не знаю. До случая с профессором ответ был однозначный – да. А сейчас…

– Пусть идет своей дорогой, – решила я для себя.

Маша рухнула на подушку и отвернулась на бок, накрывшись одеялом.

– Тогда до весны не будить.

– Пойдем! – потянула меня за рукав Настя. – Надевай спортивку, я жду тебя за дверью.

– Ты уверена? – Я еще раз дотронулась до Машиного плеча.

– Угу! – промычала соседка и сладко засопела.

Удивительная особенность мгновенно вырубаться вызывала белую зависть.