Для радости нужны двое

Деление людей на ясных и мутных было для Марии очень личное, трудно объяснимое, но очень понятное ей самой и, как правило, безошибочное. Мария хорошо помнила свою няньку бабу Клаву, которая, когда хотела оценить какого-то человека особенно высоко, говорила о нем ясный или ясная. Та же баба Клава, когда ее спросили об ординарце папа2 Сидоре Галушко, отозвалась о нем так: "Сидор? Мутненький". И Мария запомнила этого мутненького на всю жизнь. С тех пор она и стала делить людей на ясных и мутных.

Вчера после ужина в загородном доме армейского руководства Николь договорилась с моложавым адмиралом - начальником Морского училища - о том, что курсант Михаил Груненков будет отпущен в увольнение на сутки и к двум часам дня явится в отель "Ноай" к графине Мари Мерзловска.

- Этот малыш ее кузен, а она стесняется попросить вас сама. Русские здесь на чужбине. Они так роднятся - это понятно, - нашептала Николь адмиралу, отведя его в укромный уголок.

- Будет исполнено! - заверил ее адмирал. - Отель "Ноай", в два часа пополудни. А парня я знаю - хороший курсант. Русские вообще сообразительные и очень старательные.

- Я вас обожаю! - томно поблагодарила адмирала Николь. - Я вас обожаю!- И тут же пошла сообщить о договоренности Марии, которая поднялась в свою комнату накинуть что-нибудь теплое - в доме было довольно зябко, даже при горящем камине.

Путь от вокзала Сен-Шарль до отеля "Ноай" занял у Марии не более десяти минут. Она прошлась с удовольствием; день стоял ясный, безветренный, и в воздухе была разлита та бодрящая прохлада, что всегда веселит душу, но на этот раз, увы, она не развеселила Марию. Ночью Мария просыпалась два раза, а потом подолгу, может быть, по часу, не могла заснуть; в голову лезли мысли о том, что она, наверное, старая, а Михаил слишком молодой, что он произвел на нее хотя и радостное, но смутное впечатление, что… Много чего обрывочного, тревожного, не свойственного ей до сих пор приходило в голову. За последние месяцы она так вымоталась на своей фирме, нервы ее были так напряжены, что она оказалась на грани срыва и стала, что называется, сама не своя.

Подходя к гостинице, она увидела на другой стороне улицы яркую вывеску "Bistro" и вспомнила, что словцо это внесли во французский обиход русские казаки, которые, въехав в Париж в 1814 году, обычно поторапливали владельцев маленьких ресторанчиков: "Быстро! Быстро!". Отсюда и родилось Bistro. "Пожалуй, зайду на чашечку кофе", - решила Мария и провела там время до начала второго.

Разумеется, Николь постаралась заказать для нее лучший номер: большая гостиная, большая спальня с огромной кроватью, на которой могло бы улечься вповалку, как минимум, человек десять; маленький, но очень уютный кабинет с вольтеровским креслом; сверкающая зеркалами громадная ванная комната, отделанная розоватым мрамором. Конечно же, все ее дорожные вещи в целости и сохранности доставлены заранее из армейского загородного дома. На высоких окнах белый тюль занавесей и тяжелые кремовые портьеры из лионского бархата; в гостиной толстый персидский ковер тех же кремовых, а точнее, персиковых тонов. Все это было бы прекрасно, если бы Мария, подойдя к окну в гостиной и отведя рукой тяжелую портьеру, вдруг ошеломляюще остро не почувствовала спрессованный запах пыли, запахи десятков чужих людей со всеми их кремами, духами, обувью, костюмами, выкуренными трубками, папиросами и прочая, и прочая… У нее запершило в горле, она чихнула несколько раз подряд, а когда подошла к зеркалу в ванной комнате, то увидела, что лицо ее покраснело, нос распух, глаза слезятся… Такое случилось с ней впервые (слово "аллергия" тогда еще не было в бытовом ходу, хотя люди уже давно знали и сенную лихорадку, и крапивницу, и отек Квинке).

Через двадцать семь минут в гостиницу должен был явиться Михаил. Ей хотелось бежать из этой гостиницы немедля или хотя бы позвонить портье и сказать, что она никого не принимает, уехала в Париж, умерла… Но она не решилась… Без трех минут два позвонил портье и сказал:

- Графиня, к вам пришли. Разрешите провести?

- Да. И, пожалуйста, закажите бутылку красного, сыр, кофе и обязательно хороших шоколадных конфет, самых лучших!

- Будет исполнено, мадам! - бойко отвечал портье и положил трубку так быстро, что она не успела одернуть его и сказать свое обычное "мадемуазель".

Все. Отступать некуда. Мария еще раз кинулась к зеркалу и с отвращением взглянула на свое распухшее лицо: "Какой кошмар!". А тем временем в дверь номера уже стучали.

- Войдите.

- Мадам, курсант марсельской школы подводного плавания Михаил Груненков по вашему приказанию явился! - взял под козырек у открывшейся двери худой юноша в матросской форме. У двери было полутемно, и Мария даже лица его не разглядела и опять съела "мадам", не поправила на "мадемуазель".

- Проходите, Михаил. - Она промокнула нос платком.- Ради Бога, не обращайте на меня внимание. Какая-то внезапная простуда или Бог знает что, - сказала она по-русски и тут же чихнула. - Простите! Садитесь-ка подальше от меня, вон в то кресло.